— Что за дьяволъ! — вскричалъ майоръ, останавливаясь вдругъ, когда подъхала маленькая кавалькада, — на кого это мы наткнулись?

— Милая Эдиь! — нжно лепетала пожилая леди, — майоръ Багстокъ!

Услышавъ этотъ голосъ, майоръ мгновенно выпустилъ руку м-ра Домби, стрлою подскочилъ къ кресламъ, схватилъ перчатку пожилой леди и съ нжностью поднесъ ее къ своимъ губамъ. Потомъ съ неменьшей любезностью онъ сложилъ на груди об руки и низко поклонился молодой дам. Когда кресла остановились, двигавшая ихъ сила явилась передъ глазами зрителей въ форм раскраснвшагося пажа, который, вытянувшись во весь ростъ, оказался высокимъ, долговязымъ и тощимъ верзилой съ мутными глазами и длиннымъ носомъ. Его волосы были растрепаны и шляпа скомкана, оттого что онъ, гд не хватало силы, имлъ обыкновеніе пырять головой спинку экипажа, какъ это иной разъ длаютъ слоны въ восточныхъ странахъ.

— Джой Багстокъ, милостивыя государыни, гордится и съ этой минуты считаетъ себя счастливымъ на весь остатокъ своей жизни.

— Фальшивое созданіе, — лниво проговорила пожилая леди, — терпть тебя не могу. Откуда?

— Въ такомъ случа, миледи, чтобы сдлаться терпимымъ, позвольте вамъ представить моего почтеннаго друга. М-ръ Домби, м-съ Скьютонъ. — Пожилая леди растаяла отъ удовольствія. Майоръ скороговоркой продолжалъ: — м-ръ Домби, м-съ Грэйнджеръ. — Леди съ прозрачнымъ зонтикомъ, казалось, едва замтила, что м-ръ Домби, скинувъ шляпу, длаетъ ей низкіе поклоны. — Я въ восторг, сэръ, — говорилъ майоръ, — отъ такого неожиданнаго случая.

Майоръ точно былъ въ восторг, и его чувство выражалось энергическими жестами. Онъ самододовольно моргалъ глазами, осматривая трехъ особъ, познакомившихся черезъ его рекомендацію.

— М-съ Скьютонъ, Домби, — продолжалъ майоръ, — производитъ тревогу въ сердц стараго Джоза.

М-ръ Домби деликатно замтилъ, что онъ этому не удивляется.

— Перестань, вроломный бсенокъ! — воскликнула пожилая дама. — Давно ли ты здсь, негодный?

— Только одинъ день, — отвчалъ майоръ.

Пожилая леди осторожно поправила веромъ свои фальшивые локоны и фальшивыя брови и, выставляя на показъ свои фальшивые зубы, проговорила:

— Можешь ли ты, злой демонъ, пробыть хоть одну минуту въ томъ саду — какъ онъ называется?…

— Вроятно Эдемъ, мама, — презрительно добавила молодая леди.

— Что длать, моя милая? — никакъ не могу удержать въ голов этихъ страшныхъ именъ. — Такъ можешь ли ты, злой демонъ, пробыть въ этомъ саду, не поражаясь красотами натуры, не вдыхая сладкихъ благоуханій, проникающихъ бытіе существъ? — заключила м-съ Скьютонъ, размахивая платкомъ, который дйствительно былъ пропитанъ благовонными эссенціями.

Свжій энтузіазмъ краснорчія м-съ Скьютонъ поразительно противорчилъ ея увядшимъ манерамъ, но еще большее противорчіе обнаружилось между ея платьемъ и возрастомъ: ей было подъ семьдесятъ, a она была разодта, какъ двадцатилтняя красавица. Ея поза въ креслахъ, неизмнно одна и та же, была та самая, которую лтъ за пятьдесятъ придалъ ей одинъ молодой художникъ, подписавшій подъ ея портретомъ имя Клеопатры: она изображена была сидвшею въ коляск, и современные критики дйствительно находили, что она очень похожа на египетскую царицу. М-съ Скьютонъ считалась тогда одной изъ первыхъ красавицъ, и модные франты, выпивая въ честь ея дюжины тостовъ, бросали бокалы черезъ головы въ потолокъ. Красота и коляска исчезли давно; но она въ точности сохранила старинную позу, и для этой только цли разъзжала въ креслахъ на колесахъ, иначе ничто бы не мшало ей гулять пшкомъ.

— М-ръ Домби, надюсь, обожаетъ натуру? — сказала м-съ Скьютонъ, поправляя брильянтовую брошку. Должно замтить, что брильянты и фамильныя связи были главнйшими предметами ея гордости.

— Почтенный друтъ мой, — возразилъ майоръ, — конечно, втайн поклоняется красотамъ природы; но человкъ, который по своему положенію поставленъ выше всхъ въ величайшемъ изъ городовъ вселенной…

— Всмъ извстно огромное вліяніе м-ра Домби, — сказала м-съ Скьютонъ.

М-ръ Домби призналъ дйствительность комплимента легкимъ наклоненіемъ головы. Молодая леди обратила на него глаза и встртилась съ его взоромъ.

— Вы здсь живёте? — спросилъ м-ръ Домби, обращаясь къ м-съ Грэйнджеръ.

— Нтъ. Мы были во многихъ мстахъ. Въ Гаррогет, въ Скарборо и во всемъ Девоншир. Мы везд останавливались на нсколько дней. Мама любитъ перемны.

— A Эдиь, конечно, не любитъ перемнъ, — съ колкостью замтила м-съ Скьютонъ.

— Не думаю, чтобы здить по такимъ мстамъ значило любить перемны, — съ величайшимъ хладнокровіемъ отвчала молодая леди.

— На меня клевещутъ, господа, — замтила м-съ Скьютонъ съ глубокимъ вздохомъ, — къ одной перемн стремится мое сердце, но… увы! обстоятельства не позволяютъ ею наслаждаться. Свтъ и люди безотвязны съ своими требованіями. Но уединенная жизнь, но созерцаніе — вотъ мой… какъ бишь это называется?

— Рай, хотите вы сказать, мама, такъ и говорите, пожалуйста, иначе не поймутъ.

— Ты знаешь, милая Эдиь, — возразила м-съ Скьютонъ, — съ этими варварскими именами я всегда завишу отъ тебя. Увряю васъ, м-ръ Домби, природа создала меня яркадской пастушкой, a люди забросили въ самый вихрь мірской суеты. Коровы — страсть моя. Да, жить среди полей и лсовъ дремучихъ или удалиться въ Швейцарію, на какую-нибудь ферму, окружить себя коровами и фарфоромъ — вотъ гд истинное блаженсгво.

Мрь Домби, по сцпленію идей, припомнилъ знаменитаго быка, {}Авторъ намекаетъ на извстную иъ англійской литератур оду "Mad dul and China shop", гд герой пресы, бшеный быкъ, ворвавшись въ фарфоровую лавку, перебилъ и перековеркалъ все, уничтоживъ такимъ образомъ скромные замыслы торговца. Прим. перев. забжавшаго ошибкой въ фарфоровый магазинъ, но, сохраняя неизмнно важный видъ, объявилъ съ своей стороны, что природа доставляетъ великія наслажденія.