— Блоккитъ, сэръ, — подсказала нянька, сладенькая, улыбающаяся фигурка.

— Такъ мн нтъ надобности просить васъ, м-съ Блоккитъ, чтобы вы особенно заботились объ этомъ юномъ джентльмен.

— Конечно, нтъ, сэръ. Я помню, когда родилась миссъ Флоренса…

— Ta, та, та, — сказалъ м-ръ Домби, нахмуривъ брови и наклоняясь надъ люлькой. — Миссъ Флоренса — совсмъ другое дло: все хорошо было, когда родилась Флоренса. Но этотъ молодой джентльменъ призванъ для высокаго назначенія: не такъ ли, мой маленькій товарищъ?

Съ этими словами м-ръ Домби поднесъ къ губамъ и поцловалъ ручку маленькаго товарища; но потомъ, испугавшись, по-видимому, что такой поступокъ несообразенъ съ его достоинствомъ, довольно неловко отошелъ прочь.

Докторъ Паркеръ Пепсъ, знаменитый придворный акушеръ, постоянный свидтель приращенія знатныхъ фамилій, ходилъ по гостиной взадъ и впередъ, съ сложенными назадъ руками, къ невыразимому наслажденію домового врача, который въ послднія шесть недль протрубилъ всмъ своимъ паціентамъ, пріятелямъ и знакомымъ, что вотъ того и гляди м-съ Домби разршится отъ бремени, и его, по поводу этого событія, пригласятъ вмст съ докторомъ Паркеромъ Пепсомъ.

— Ну, что, сэръ, — сказалъ Пепсъ звучнымъ, басистымъ голосомъ, — поправилась ли сколько-нибудь ваша любезная леди при вашемъ присутствіи?

— Ободрилась ли она? — прибавилъ домовой врачъ и въ то же время наклонился къ знаменитому акушеру, какъ-будто хотлъ сказать: "извините, что я вмшиваюсь въ разговоръ, но случай этотъ важный".

М-ръ Домби совершенно потерялся отъ такихъ вопросовъ! Онъ почти вовсе не думалъ о больной и теперь не зналъ, что отвчать. Опомнившись, онъ проговорилъ, что докторъ Пепсъ доставитъ ему большое удовольствіе, если потрудится взойти наверхъ.

— Ахъ, Боже мой! — сказалъ Паркеръ Пепсъ. — Мы не можемъ больше отъ васъ скрывать, что ея свтлость герцогиня — прошу извинить: я перемшиваю имена, — я хотлъ сказать, что ваша любезная леди чувствуетъ чрезмрную слабость и во всемъ ея организм замтно всеобщее отсутствіе эластичности, a это такой признакъ, котораго мы…

— Не хотли бы видть, — перебилъ домовый врачъ, почтительно наклонивъ голову.

— Именно такъ, — сказалъ Паркеръ Пепсъ, — этого признака мы не хотли бы видть. По всему замтно, что организмъ леди Кенкеби, — прошу извинить, я хотлъ сказать организмъ м-съ Домби, — но я всегда перемшиваю фамиліи паціентовъ.

— Еще бы, при такой огромной практик! — бормоталъ домовый врачъ. — Мудрено тутъ не смшивать. Докторъ Паркеръ Пепсъ знаменитый, велик…

— Очень вамъ благодаренъ, — прервалъ докторъ. — Такъ я хотлъ замтить, что организмъ нашей паціентки выдержалъ такое потрясеніе, отъ котораго, быть можетъ, она освободится; но для зтого необходимо съ ея стороны болыіюе, крпкое и…

— Могучее, — добавилъ домовый врачъ.

— Именно такъ, — продолжалъ докторъ, — и могучее усиліе. М-ръ Пилькинсъ, по своему положенію врачебнаго совтника въ этомъ дом, a я увренъ, никто лучше его не можеть выполнить этого назначенія

— Охъ! — пробормоталъ домовый врачъ. — Удостоиться такой похвалы отъ знаменитаго придворнаго доктора Паркера Пепса!

— Вы слишкомъ добры, — возразилъ Паркеръ Пепсъ. — М-ръ Пилькинсъ, говорю я, по своему положенію домашняго врача, очень хорошо знаетъ организмъ паціентки въ ея нормальномъ состояніи, — a такое знакомство весьма важно въ настоящемь случа. Мы оба теперь такого мннія, что натура должна сдлать могучее усиліе, и если, сверхъ чаянія, наша интересная паціентка графиня Домби, — прошу извинить, — если м-съ Домби не…

— Не въ состояніи будетъ, — перебилъ домовый врачъ.

— Именно такъ. Если м-сь Домби не выдержитъ этого усилія, то въ такомъ случа можеть произойти опасный, очень опасный кризисъ, и послдствія его будутъ гибельны.

Нсколько секундъ эскулапы не говорили ни слова, опустивъ глаза въ землю. Потомъ, по нмому движенію доктора Пепса, они пошли на верхъ. Домовый врачъ почтительно отворялъ двери передъ знаменитымъ собратомъ.

Мы будемъ несправедливы къ м-ру Домби, если скажемъ, что мнніе врачей не произвело на него никакого вліянія. Правда, онъ былъ вовсе не такой человкъ, чтобы могъ когда-либо и отчего бы то ни было испытывать сильныя ощущенія; но если бы — чего Боже избави! — жена его вдругъ захворала и умерла, нтъ сомннія, м-ръ Домби былъ бы очень огорченъ: тогда бы онъ почувствовалъ, что въ его хозяйств недостаетъ одной изъ самыхъ драгоцнныхъ мебелей, и потеря ея была бы для него крайне чувствительна. Но само собою разумется, печаль его была бы холодная, спокойная джентльменская.

Между тмъ, какъ м-ръ Домби разсуждалъ объ этомъ предмет, размышленія его были прерваны поспшной ходьбой и шумомъ платья на лстниц. Вдругь вбжала въ комнату женщина боле чмъ солидныхъ лтъ, но перетянутая въ ниточку и одтая по послдней мод, какъ молодая дама въ полномъ расцвт юности и красоты. Лицо ея и вся фигура обличали сильное волненіе. Она стремительно бросилась къ нему на шею и сказала трогательнымъ голосомъ:

— Павелъ, милый мой Павелъ! Вдь онъ настоящій Домби!

— Что-жъ тутъ мудренаго? — возразилъ братъ, — м-ръ Домби былъ братъ вбжавшей лэди. — Фамильное сходство должно быть. Но отчего ты такъ встревожена, Луиза?