Элейн была поглощена своими делами, уверена в себе и счастлива, но Ронвен внутренним чутьем угадывала, что теперь все изменилось. Ее первой мыслью было, что вернулся Дональд Map. Но его нигде не было видно, и Ронвен не замечала, чтобы Элейн устраивала тайные свидания с ним. Старухе и в голову не приходило, что Элейн могла доверить свою тайну Хильде и Мэг, но никак не ей.

Она продолжила поиски. В спальном покое подвески не было; следовало поискать в других местах.

В конце концов ее усилия увенчались успехом. С победной улыбкой она извлекла небольшой сверток со дна сундука, который стоял в светлице под крышей. И зачем Элейн надо было так далеко его прятать? Ронвен развернула сверток и, держа подвеску на ладони, стала изучать глазами изображенного на ней феникса. Эмаль нежно мерцала на фоне темно-синего шелка, и старухе казалось, будто он живет и дышит на ее ладони.

Ронвен отнесла его обратно в спальню к Элейн и, убедившись в том, что там никого не было, закрыла за собой дверь.

– Я нашла его! – громко прошептала она; от волнения она даже охрипла. – Нашла для тебя! Ты опять можешь быть с ней, являться к ней. – Старуха старательно упрятала подвеску под покрывала и уложенные горкой подушки и выровняла постель. Она окинула спальню быстрым, острым взглядом, но не заметила никакого движения. Напрасно она ждала знака, говорящего о том, что ее речь была услышана.

Элейн ворочалась в постели, что-то не давало ей заснуть. Снова над замком носился ветер, ночь была сырой. Она слышала, как барабанил дождь по крыше часовни у нее под окном.

Они с Дональдом договорились вскоре встретиться. Она должна была отправиться в аббатство Балмерино; там им удалось бы провести вместе день на ферме. А позже она собиралась присоединиться к собравшемуся в аббатстве обществу. Элейн вздохнула. Мысль о нем пробудила в ней желание.

Внезапно она почувствовала, как чья-то властная, сильная рука легла ей на плечо. Широко открыв глаза, она смотрела в темноту. Вспышка молнии за окном ослепила ее. Она села в кровати, чувствуя, как колотится от страха ее сердце.

– Уходи, – прошептала она. – Умоляю тебя.

Новая вспышка молнии сверкнула за стеклами окна, и по комнате побежали жуткие, таинственные тени. Элейн туже завернулась в одеяло. Огонь в очаге не горел, – ночь была теплой и сырой. В промежутках между вспышками молнии в спальне становилось темно, как в склепе.

Он явился из мрака; губы его требовали ответного поцелуя, руки властно ласкали ее. Элейн не могла противиться ему, – он слишком хорошо ее знал. Ее тело покорно уступило его желанию, как уступает своему хозяину рабыня; раскрывшись, она приняла его в свое лоно, одурманенная духотой жаркой летней ночи и любовной истомой. Когда она засыпала, пот струился по ее груди, остужая горячую от ласк кожу, мокрые волосы, разметавшиеся по подушке, были спутаны; на ее губах играла улыбка. Дональд был забыт.

Ронвен быстро, пока служанки не пришли утром убирать постель Элейн, вытащила подвеску из-под подушек и спрятала ее на дне сундука в других покоях. Одного взгляда на лицо Элейн было достаточно, чтобы понять, что все получилось, как Ронвен задумала: уловка сработала. На следующую ночь она опять спрячет феникса в спальне под подушки; это будет легко.

Огромный амбар был пуст и чисто выметен – его приготовили под будущий урожай. Для свидания это было весьма необычное место. Элейн посмотрела наверх; оттуда из-под крыши в сарай лились косые солнечные лучи. Дональда нигде не было. До этого днем Элейн, приехав в аббатство, выскользнула из дома для гостей и долго стояла, созерцая прекрасный вид на голубые горы вдали за рекой Тэй. На закате солнца, когда на землю спустилась голубая дымка, насыщенная ароматами плодоносящей земли, Элейн пробралась в этот амбар.

Косые лучи заходящего солнца давно погасли на его стенах, и наконец Дональд появился. Он провел коня внутрь и плечом захлопнул за собой створку ворот. С пересохшим от желания ртом Элейн ждала, пока он привязывал лошадь и задавал ей сена, и уже тогда вышла из темноты.

Его губы жадно целовали ее рот, а объятие было настолько сильным, что у нее перехватило дыхание. Не снимая плаща, он поднял ее на руки, отнес в самый темный угол амбара и там опустил на землю.

Ничто не предвещало бури, но вдруг в амбар ворвался ледяной ветер; он распахнул ворота, и они, с размаху ударившись о стены, затрещали и развалились; сено взметнулось ввысь и бешено закружилось в воздухе. Заржав от ужаса, лошадь попятилась и, оборвав поводья, выскочила из амбара и умчалась в ночь, неведомо куда. Дональд, прижимая к себе Элейн, старался укрыться вместе с ней под плащом, который так и рвался из его рук. Волосы его трепал злобный ветер, гулявший по всему сараю и грозивший обрушить на любовников огромные стропила крыши. Элейн с Дональдом были в западне.

– Господи Боже, Нэл, что происходит?

Вокруг с грохотом что-то падало; вилы, стоявшие в углу, вдруг понеслись по воздуху и приземлились совсем рядом с ними. Дональд закрыл Элейн своим телом, чтобы защитить ее от летавших вокруг листьев, веток, кусков дерева, песка. Им было не до страсти. Они лежали, крепко прижавшись друг к другу. А в это время небо над Файфом стонало и раскалывалось от ударов грома и молнии ветвистыми линиями прорезывали мрак и, шипя, уходили в почву.

Элейн, припав лицом к земляному полу амбара, дрожала всем телом.

– Пожалуйста, уйди, оставь нас. Уйди, уйди, – шептала она; никто на этот раз не коснулся ее плеча властной рукой, но Элейн знала, что это он. Она не догадывалась – ни тогда, ни потом, – что Ронвен зашила небольшой сверточек с подвеской в тяжелый подол ее накидки, который собиралась распороть после того, как ее госпожа вернется в Фолкленд.

Дональд сел. Элейн не видела в темноте его лица и думала, что он оттолкнет ее. Но, поднявшись на ноги, он помог встать и ей. Обняв ее, словно пытаясь защитить от невидимого врага, он, щуря в темноте глаза, стал с воинственным видом озираться по сторонам.