— Эй, приятель, успокойся! — на них оглядывались другие танцующие, а крепкие ребята у стены вытягивали шеи и готовы были вмешаться в разговор. — Не нарушай порядок в общественном месте!

Тогда он посмотрел на парня и обратился уже к нему:

— Ты давно с ней знаком? С полчаса будет? Подозреваю, что она сняла тебя совсем недавно, нет?

— Сняла?! Думай, что говоришь! Мы встречаемся уже пол-года!

— Пол-года? И она до сих пор не вытерла об тебя ноги? Или ты сам вытираешь об нее ноги? А ты что молчишь? — обратился он опять к ней. — Онемела? За каким чертом, я тебя спрашиваю, было заигрывать со мной на улице?! Чтоб опять выставить на посмешище — на этот раз перед новыми зрителями?! Будешь отвечать?!

К ним уже приближались смотрители порядка, а танцевавшие перестали танцевать и во все глаза пялились ни них троих, привлеченные бесплатным спектаклем. Мордобоем не пахло, но забавно было.

Рыжая Кари вдруг тихо засмеялась:

— Ты изменился, Музыкант. В школе был тихоня, а теперь вон как разговорился! Может быть, ты еще и драться научился?

— Может быть! Показать?

На плечо ему легла тяжелая ладонь, он дернулся и ладонь сбросил, но она легла снова, на этот раз сжав плечо железными тисками:

— Какие проблемы, молодой человек? В чем суть конфликта?

Он посмотрел в крепкие лица охранников. Не испугался — очнулся:

— В наивности и потере самоконтроля.

— Бывает, — согласился один из охранников. — А теперь сам уйдешь или помочь?

— Сам…

Он развернулся и пошел к выходу. Охранники шли за ним. В дверях он остановился и обратился к одному из них:

— Извините, не могли бы вы вызвать мне такси? А то… не знаю…

— Нет проблем, только перестань орать.

— Что?

— Чего ты кричишь до сих пор? Сейчас поедешь домой или куда хочешь, успокойся!

— Я кричу?

— В ушах звенит!

Магнус прислонился плечом к стене и схватился руками за голову:

— Я оглох… Я от такого грохота глохну…

— Чего тогда пришел?.. Ладно, пойдем, я тебя посажу в такси, тут стоянка-то вот, у дверей… И найди себе другую девку, не видишь, что ли, что она за?..

Он приехал в квартиру родителей, разбудив их и напугав свои появлением, так как накануне сказал, что будет ночевать в Старом Доме. Заснуть не смог. Не то что бы он думал о Кари, нет, просто в голове была пустота, а в глазах — пружины: сколько ни пытался закрыть их, не получалось — они открывались сами собой. Наутро в голове все еще звенело и слышал он плохо. Экзамен по вокалу он провалил. Он просто даже не раскрыл рта — махнул рукой и вышел из аудитории.

Дома, в своей комнате, он бросился на кровать лицом вниз и накрыл голову подушкой. К такого рода поражению он не был готов, он никогда не думал, что такое может приключится с ним — не справиться с музыкальным заданием! Зы три года занятий пением он не пропустил ни одного урока, ни разу даже не схватил насморка или ларингита, а теперь, в такой важный момент! И из-за чего?! Рыжую Кари он ненавидел…

Услышал, как открылась входная дверь и вошла вернувшаяся с работы мать — он всегда узнавал ее по шагам, как бы тихо она ни двигалась, может быть, именно по этой бесшумности походки, по тому, что она никогда не разговаривала сама с собой и не напевала вслух…

Увидев его туфли у двери, мать поняла, что он дома. А поскольку он не вышел навстречу порадовать ее хорошо сданным экзаменом, она догадалась, что дело плохо. Он слышал, как открылась дверь его комнаты, как мать постояла на пороге, потом молча подошла и села рядом на край кровати. Он чувствовал ее растерянность, как свою, чувствовал, что она хочет погладить его по голове и страстно жаждал как того, чтобы она это сделала, так и противоположного — чтобы не вздумала! Он боялся, что от ее прикосновения зарыдает, как ребенок. И хотелось зарыдать! И уткнуться шмыгающим носом маме в колени…

— Ну, сынок, — услышал он наконец ее шепот. — Ты еще так молод. Это же был просто срыв, авария… На следующий год ты обязательно поступишь!..

Одним прыжком он сел на кровати и посмотрел на мать: в ее глазах было столько страдания и сопереживания, сколько он не видел от нее за всю свою жизнь. Ему стало жаль ее.

— Ты понимаешь ли, в чем проблема? — зашептал он, боясь опять сорваться на крик. — Эта рыжая стерва… с самого начала… меня стали преследовать неудачи! Она отняла у меня мой успех!

— О чем ты, милый?

— Да ты послушай! Я знаю теперь, она положила на меня глаз, как только пришла в наш класс. И тогда заболела бабушка. Потом мы вместе сходили к ней в больницу — и бабушка умерла буквально через несколько дней! Потом этот проклятый Новый Год… И я порезал руку — из-за нее!..

— Милый, милый! — зашептала мать, и глаза у нее сделались испуганные. — Ты можешь обвинять эту девушку в чем угодно, но бабушка была больна очень давно! Ее диагноз был установлен за несколько лет до твоего рождения и, стало быть, этой девушки тоже еще не было на свете! Мы узнали о нем поздно, она всегда скрывала от нас… Она прожила с этим диагнозом двадцать лет, держась на самолюбии и силе воли… Это совпадение!