…В рваных клочьях утреннего тумана проплывали отвесные берега фьюорда; палевая, почти белая, похожая на запотевшее зеркало гладь морской воды; осевший под богатой добычей по самые борта драккар с провисшим красным парусом и черным драконом на носу устало шлепал веслами, продвигаясь вглубь фьюорда. На носу драккара, упирась ногой в черного дракона, стоял здоровенный рыжий бородатый ярл со шрамом через все лицо и вглядывался в туман. Ярл был молод и хорош собой несмотря на шрам и повышенную лохматость. Наконец он разглядел то, что хотел увидеть, радостно оскалился, поднес к губам рог и затрубил. Откуда-то из тумана ему ответили тоже сигналом рога, звучащего немного по-другому, потом ярл затрубил снова, ему опять ответили, и так они стали перекликаться, а Маргарита подумала: «Чего это они? Как морзянка: точка-тире… Только все сплошные тире, сигналы-то одинаковой продолжительности…» И проснулась.

Звонил будильник.

— Чтоб ты сдох! — пожелала Маргарита ласково будильнику и нажала кнопку. Она так и заснула на кровати, едва прикрыв ноги пледом, с карандашом к руке, смяв тетради и чистые листы. Вытащила из-под себя все бумаги и залезла под одеяло с головой. «Какая зараза, даже во сне не… Какой!.. В кои веки… Хоть бы во сне… Так ведь нет… Гад-будильник, что бы не подождать пару минут… Во сне за пару минут можно все успеть…»

Потом со стоном вылезла из-под одеяла, натянула спортивный костюм и отправилась бегать. Бегала долго, дольше чем обычно, и еще бы бегала, если бы не надо было спешить на работу. Полегчало, но злость на будильник, не давший досмотреть сон с бородатым ярлом, не прошла, а просто отступила в тень под натиском суеты начинающегося дня. «Интересно, — думала Маргарита, стоя под горячим душем. — У меня когда-нибудь будет мужчина, вызывающий у меня трепет души и дрожание рук? И желание раствориться в нем без остатка. Или я не способна на сильные чувства? И при этом еще и длительные? Или мне еще не встретился мой мужчина? Где же ты бродишь, варяг, ау, я тут извелась уже совсем, тебя дожидаючись…Ладно, хватит горячей воды, а то рожа уже красная, почти как у этого ярла… Тьфу ты, блин, опять он! Патологией пахнет… Ну и рожа! Хоть прикуривай. Здоровый румянец… в крапинку… в том числе на лбу и на носу… Между прочим, я похудела. Это радует.»

Санька колотила в дверь ванной:

— Мама, ну чего ты?! Мне же умываться надо!

«Чего, чего, — ворчала про себя Маргарита, закутываясь в свой любимый халат и открывая дверь. — Того…»

— Который час?

— Семь пятнадцать!

— Ну и что ты шумишь? Куча времени…

— Да, куча… Не такая уж и куча. Сама потом орешь, что не успеваешь…

— Что значит «орешь»? Мать не орет, мать нервничает.

— Я тебе воду поставила на кофе, не нервничай больше.

— Спасибо, золотко…

Да, дочь радовала, дочь была утешением и оправданием всех материальных, моральных и нервно-психических затрат. Но душа жаждала еще и других утешений. Душа… Да и тело тоже, чего уж там, зачем лицемерить и притворяться…

В конторе она продублировала текст первого буклета, вымарала наименования и числа и стала подставлять новые. Вскоре стало ясно, что работа будет готова к середине дня и она позвонила по номеру на визитке. Ответил молодой женский голос с бархатной интонацией, сообщая, что фирма такая-то слушает. Такие голоса Маргарита не раз слышала от надменного вида секретарш с фотомодельной внешностью в фирмах с евроинтерьером. Потапова на месте не оказалось. Не зная, в курсе ли секретарша и не является ли вопрос перевода личной тайной, Маргарита понизила свой голос до баритона и прокурорского тона:

— Будьте любезны передать Игорю Потапову, что вопрос, который он обсуждал вчера утром с Маргаритой Николаевной, решен положительно и он может зайти в любое время, но лучше предварительно позвонить.

Секретарша вышколенно ответила, что «Будет исполнено», что она все записала, и попросила повторить Имя-Отчество.

Потапов позвонил через десять минут:

— Мне секратарша перезвонила на мобилу. Я не сразу понял, кто такая Маргарита Николаевна. Так что?

— В конце дня можешь забрать свои проспекты. Если хочешь, принеси дискету, не стоит, наверное, хранить это здесь…

— Понял.

Потапов все понимал правильно. Без пяти минут пять он возник в дверях. Маргарита передала ему буклеты и распечатанный перевод и занесла информацию на принесенную им дискету. Он положил перед ней на стол семдесят долларов.

— С вас шестьдесят девять, сэр, — улыбнулась ему Маргарита. — Сдачу могу дать национальной валютой.

Потапов взглянул на нее озадаченно:

— Надеюсь, ты это не всерьез?

— А вы оперируете только в СКВ? У меня нету…

— Рита, да ты что? Или я чувство юмора утратил?

Маргарита вздохнула:

— Да нет, Игорь, это у меня чувство юмора совсем поистерлось…

— Ну, слава Богу. А то я уж испугался, что ты сейчас и правда начнешь сдачу отсчитывать.

Собрав бумаги в папку, он потоптался возле двери, выглянул в пустой коридор и спросил:

— Слушай… Ты сейчас домой?

— Да. А что?

— Я на машине. Может, подвезти? Далеко ведь.

— Ну, подвези.

Разговор в дороге клеился плохо. Маргарита чувствовала себя разбитой. С понедельника следовало начать лекции в школе, а ни одна еще не была толком готова. Надо было еще дописывать и корректировать роман. И искать где-то компьютер, чтобы перепечатать, не отдавать же машинистке, в конце концов, сама не хуже машинистки, а на работе не стоило бы светиться… И спать хочется, сил никаких нет…

— Слушай… — сказал Потапов, останавливая машину возле подъезда. — Если вдруг что, я могу на тебя расчитывать? В смысле перевода.

— О чем речь, — вздохнула Маргарита. — Всегда готова подхалтурить.

— А ты устный перевод сможешь? Ну, в смысле переговоры? Если дойдет до них, конечно.

— Так сколько лет на этом деле… Игорь, я рада любому дополнительному заработку, особенно если без отрыва от производства. А если с отрывом, то тогда с компенсацией.

— Ну, это и коню понятно. Спасибо тебе. За быстроту.