С легкой улыбкой она заметила:

— Кажется, вы всегда знаете правильный ответ.

Он насмешливо приподнял брови, но голос его прозвучал сухо:

— Разве? Вчера я был совсем не на высоте.

— Согласна. Тогда вы были далеки от совершенства, — ответила Никки, усмехнувшись. — Но все же вы получили то, что хотели, не так ли?

— Да, получил то, что хотел, — задумчиво повторил Харпер, — но на определенных условиях. А вы получили работу в виде картины, на которую я возлагаю большие надежды. Так как ваше мастерство совершенно, я могу себе это позволить. Как вы считаете, это оправдывает мои методы?

Значит, он не пропустил мимо ушей то, что она сказала. Теперь Никки промолчала, и это само по себе было ответом. Они доехали до западного изгиба северной окружной дороги, где движение машин было замедлено до предела. Харпер спокойно снизил скорость, словно торопиться ему было некуда, и бросил на озабоченную Никки смеющийся взгляд.

— Я кое в чем вам признаюсь, — произнес он, своим беспечным видом давая ей понять, что сказанное будет забавным и несерьезным. — Вы благотворно на меня влияете. Вы — сильная личность, что само по себе является вызовом, а ваши безжалостные проницательные голубые глаза вынуждают меня вести себя так, как десять лет назад было бы невозможно. Моя карьера зиждется на результатах, а не на моральной стороне их достижения. В настоящий момент мою самонадеянность ничто не сдерживает.

— Меня это не удивляет, — подумав, ответила она. — Стоит только посмотреть на отношение к вам Питера, Дункана Чанга, Гордона, даже полицейских, чтобы в этом убедиться. Образ кумира вам не наскучил?

— Вы говорите, словно знаете о таких вещах по собственному опыту, — нахмурившись, заметил Харпер.

— Я пожила среди достаточно влиятельных людей и, мне кажется, научилась в них разбираться, — ответила Никки, заметив, что лицо его стало задумчивым. Ему не нравились ее слова, но он по крайней мере прислушивался к ним. — Вам приходится быть жестким, потому что вы принимаете трудные решения. Вы — жестоки, но и люди вокруг вас тоже жестоки. А когда это проявляется в вашей повседневной жизни, то окружающие относятся к вам скорее с благоговейным трепетом, чем с уважением, и, таким образом, расстояние между вами и остальными увеличивается. У большинства людей это выявляет худшие стороны личности. Одиночество может здорово нарушить душевное равновесие.

— Хотелось бы, чтобы вы не столь хорошо во мне разобрались, — мягко произнес он, блеснув крепкими белыми зубами. Никки отметила про себя, как красивы пальцы, сжимающие руль.

Да, разоблачения иногда бывают болезненными. Непроизвольно она протянула руку и положила ее на его напрягшееся мускулистое бедро.

— А теперь можно, я тоже кое в чем вам признаюсь? — неуверенно спросила она. Харпер уловил эту неуверенность, и его левая рука обхватила ее запястье. — Порой мне страшно находиться рядом с вами. Дело не в том, кто вы и что вы делаете, — вы мне нравитесь, и я отношусь к вам с уважением. Нр вы воскресили некоторые воспоминания, которые для меня мучительны. И я боюсь их, а не вас, Харпер.

Он бросил на нее проницательный взгляд, а пальцы сильнее сжали ей запястье.

— Это касается вашего отца?

— Да, отчасти, — устало произнесла Никки и замолчала.

Тогда Харпер спросил:

— Он умер, когда вам было лет одиннад-цать-двенадцать?

Никки изумилась.

— И вы давно это знали? Он пожал плечами.

— Я догадался, то ли вчера днем, то ли сегодня утром. Даже не знаю, каким образом это произошло, возможно, какое-то ваше движение или фраза подсказали мне это. Ваше имя было другим ключом к разгадке. Никки Эштон — Николас Эштон-Мейер. Вы опустили «Мейер» из-за профессиональных соображений?

— Да, я не хотела, чтобы моя фамилия влияла на отношение ко мне.

Никки охватила дрожь, и, чтобы Харпер этого не почувствовал, она попыталась отодвинуться от него, но он не дал ей.

— Я видел вашего отца один раз в университете, куда его пригласили прочитать лекцию. Он был обаятельный человек. Но для видного политика это естественно.

— Мы все находились под влиянием его ауры. Во многом у нас была сказочная жизнь. — Никки разволновалась, сама не ожидая, что на нее так подействует проницательность Харпера.

— Расскажите, Никки, — ласково попросил он. Таким тоном, как будто для него это действительно было важно.

Никки почувствовала, что ей необходимо выговориться.

— Мы повсюду ездили с ним, — тихо начала она и, зажмурив глаза, снова увидела блестящий калейдоскоп различных городов. — Вся семья, частные преподаватели, секретари и советники. Гонконг, Китай в течение года, затем Англия, Саудовская Аравия, когда в семидесятые годы он вел там переговоры, потом переговоры во Франции о ядерном разоружении.

— Я припоминаю, — сказал Харпер, ненавязчиво побуждая ее продолжать.

Они ехали по дороге № 40, кругом мелькали красивые холмы, красочные деревни купались в солнечном свете, но Никки ничего не видела.

— Когда говорил сенатор Эштон-Мейер, — продолжала она сухо, — люди вскакивали с мест. Ни для кого не было секретом, что у него блестящие шансы стать президентом США. Золотой ореол, окружавший его, распространялся на всех нас. Мы с братом Джонни боготворили его. Не знаю, догадывался ли он о том, сколько всего мы наслушались: о различных интригах во властных структурах, о решениях, принимаемых лишь с точки зрения их целесообразности. Он мог изничтожить челове-ка своим остроумием и оставаться при этом обаятельным. Моя мать полностью растворилась в его жизни. Когда его убили, она буквально сломалась.