Харпер одновременно заботливо и насмешливо спросил:

— В чем дело? Вы что, без лифчика?

— Вовсе нет! — Господи, что за неловкая ситуация, подумала Никки, смутившаяся от ощущения его сексуальной притягательности, но слишком гордая, чтобы этому поддаться. Тело у нее от напряжения одеревенело.

— Тогда что? — прошептал он, дотрагиваясь губами до ее уха.

К такому повороту событий она не была го-това — это оказалось и лучше, и хуже того, что она ожидала.

А Харпер тем временем воспользовался — для него было бы странно этого не сделать — ее смущением и ловко стянул майку через голову Никки. Хотя на ней был надет лифчик, она инстинктивно закрыла грудь руками. Краем глаза Никки увидела, как он протянул ей пушистое полотенце, и уткнулась в него пылающим лицом, а Харпер подтолкнул ее к раковине и нагнул ей голову. Она послушно покорилась, радуясь тому, что он не видит ее лица. Раздался шум воды, и голова Никки оказалась под струей. Харпер дважды намыливал ей голову шампунем, затем втер бальзам в мокрые завитки. Все это он проделал спокойно и основательно, вытирая мыльную пену, стекающую по ее тонкой шее. Никки показалось, что мытье длилось слишком долго, а закончилось внезапно — Харпер, видимо тоже весь в напряжении, как и она, вдруг закрыл воду и набросил концы полотенца на ее мокрые волосы. Разгоряченное тело Никки обдало прохладным воздухом, и она сообразила, что Харпер отодвинулся от нее. Не отнимая полотенца от горящего лица, она приглушенно сказала:

— Спасибо.

— Не стоит. Я разведу огонь в малой гостиной, чтобы вы смогли высушить волосы.

Голос Харпера звучал сухо и отрывисто, совершенно не соответствуя ласковым, чувственным прикосновениям его пальцев. Никки осмелилась приоткрыть один глаз и выпрямилась, недоумевая, с чего это у него так измени-лось настроение. Но он уже ушел. Ему бы уйти раньше, когда она находилась в смятении от нахлынувших чувств, вызванных его присутствием. Но теперь, когда его не было рядом, она ощутила странное одиночество.

Все это нелепо — ведь она действительно не хотела, чтобы он оставался. Но вся беда была в том, что она не знала толком, чего хочет. Она запуталась в противоречивых желаниях.

Сердито насупившись, она разделась и вытащила из косметички хирургические резиновые перчатки, которые купила в аптеке, чтобы предохранять руки при мытье. В перчатках она и сама бы справилась со своими волосами, виновато подумала Никки. Она снова почувствовала себя смешной: как будто она плутует за игрой в карты и радуется, что ее до сих пор не уличили. Аккуратно надев перчатки, она встала под теплый душ.

Сильная струя воды окатила тело, и напряженные мышцы расслабились. Никки вздохнула, прислонилась к стене и откинула голову.

Так чего же она надеялась достичь своим трюком? Последние три дня напоминали марафонский бег. И не только потому, что изменился весь ее жизненный распорядок и с этим было связано много волнений. Главное — это дало толчок к зарождению ранее неведомых ей мыслей и чувств, а хуже всего было то, что она неправильно истолковала внимание к ней Хар-пера.

С тех пор как они приехали в Оксфорд, он ни разу не коснулся того, о чем они спорили — порой яростно — по пути сюда. Когда он смотрел на нее, в его глазах не было того блеска, который так нервировал, волновал ее. Наверно, она все придумала. Она совсем не так привлекает его, как он ее. А если даже она ему и нравится, то он человек слишком широких взглядов и чересчур умен, чтобы дать волю чувству. Он, скорее всего, использует ее талант и ограничится деловыми отношениями, так что дружба — это самое большее, на что она может рассчитывать.

Да и какие у нее особенные качества, чтобы привлечь такого изощренного и зрелого мужчину, как Харпер? Никки окинула критическим оком свое блестевшее от воды обнаженное тело. Груди у нее маленькие, два остроконечных бугорка с розовыми сосками — никакой сексапильности в них нет. Очень тонкая талия не переходила в пышные бедра. Кожа на бедрах была гладкой и чистой, но ноги по-мальчишески тонкие, хотя и стройные. Темный пушистый мысик между бедрами — признак женственности — едва ли можно было назвать завлекательным. Никки оставалось лишь удрученно пожать плечами.

Сексуальность во многом оставалась для нее тайной, но то, что Харпер очень сексуален, она прекрасно сознавала. Он обладал здоровым половым влечением взрослого мужчины, и это выражалось в теплоте его улыбки, от которой Никки каждый раз начинала трепетать. К тому же он обладал нежной душой, чего она не могла предвидеть. Достаточно было посмотреть, как он обращается с племянником, чтобы в этом убедиться. Недавно она спрашивала себя, не скрывается ли нечто более тонкое за имиджем крутого бизнесмена, и ответ на этот вопрос превзошел все ожидания.

Чем можно привлечь подобного человека? Вызывающей одеждой, двусмысленной беседой или искусством соблазнять? Если дело за этим, то ей не видать успеха.

Никки вышла из-под душа и стала так рьяно вытираться, что ее нежная кожа покраснела.

Она была взрослой женщиной, и ее тело требовало своего, но она еще не знала, что делать со своими эмоциями — куда они могут ее завести. Впервые в жизни она осознала, что ее неопытность — существенный недостаток. Несомненно, то, как она разговаривала с Харпе-ром по пути в Оксфорд, должно было удержать его от каких-либо домогательств, чего она и добивалась. Но тем самым она, вероятно, лишила себя возможности дальнейшей игры с ним. Обдумав все, что она ему выложила, не придет ли он к выводу, что не стоит и пытаться? Не увидит ли в ее резкости прямой отказ и не смирится ли с этим? Все его поведение с тех пор, как они приехали в Оксфорд, указывало на то, что Харпер порядочный человек и у него хватит силы воли следовать своим принципам. Выходит, между ними — стена. С огорчением вздохнув, Никки медленно прошла в спальню, оделась в удобный, но совершенно несоблазнительный теплый спортивный костюм и прошлепала босиком вниз для дальнейшего общения с Харпером, которое уже начинало приобретать горьковатый привкус.