К тому же золотые монеты гораздо лучше защищены от старения и требуют меньше забот при хранении — золото, как известно, гораздо более химически стойко, нежели серебро.

Все это нам предстоит учитывать, рассматривая заключительную судьбу этого семейного клада уже в ХХ веке.

Пока что в интересах самого Алоиза было бы не мешать трактирщику заниматься этим полезным делом. К тому же, повторяем, всю постепенно накапливающуюся сумму обмененных монет трактирщик мог превращать во вполне легальные деньги, представляя их в качестве наличной прибыли своего заведения.

Тут даже можно усмотреть и целесообразность передачи нелегальных денег, возникающих на службе у Алоиза, от него к Иоганну Непомуку — для последующей их легализации, но затем они могли пополнять только окончательную сумму, накапливающуюся у последнего.

На самом деле едва ли дошло до таких «встречных перевозок» — вечного бича плохо отрегулированных транспортных систем: едва ли Алоиз рискнул бы на передачу собственных денег, возникавших из других источников, туда же в руки Иоганна Непомука.

Теоретически досье о преступлениях шпитальского клана должно было оставаться, конечно, до окончательных расчетов у Алоиза, т. е. практически — до самой смерти Иоганна Непомука. Но Алоиз, становящийся по существу вполне полноценным партнером и сообщником шпитальской мафии, что закреплялось и формальными соглашениями — включая и упомянутое завещание, никогда не возникавшее на свет Божий, — самолично обесценивал собранные им улики, хотя в качестве таковых по-прежнему главнейшую роль играли погребенные тела отравленных людей. Позднее сам Алоиз становился заинтересован в уничтожении такого досье — это и объясняет то, что ничего подобного никогда позже не было обнаружено, да и не могло быть обнаружено!

Однако Алоиз, повторяем, заметно ошалел от победы, достигнутой над Иоганном Непомуком, и повел себя далеко не идеальным образом — с точки зрения, конечно, его сугубо личных индивидуальных целей. Это заставит нас заново вернуться к этому таинственному досье и обсудить варианты того, когда же оно в действительности могло быть уничтожено.

Для закрепления всех пунктов достигнутых соглашений, в существе которых мы едва ли можем заблуждаться, оставалось совершить лишь одно существенное формальное преобразование: возвести Алоиза в статус законного и естественного наследника Иоганна Непомука.

У последнего, напоминаем, не было прямых наследников мужского пола. У него было три дочери, а в поколении уже их детей никто, естественно, не носил фамилию Иоганна Непомука. Фамилии Гитлеров угрожало завершение на этом последнем — и это был еще один достаточно весомый аргумент для носителя фамилии, существовавшей полтысячи лет, для того, чтобы обзавестись полноценным законным наследником, имеющим на это и вполне оправданное юридическое право!

Так, по крайней мере, выглядело со стороны. Исправлению этого якобы и служила операция по замене фамилии Алоиза, приобретшая в ХХ веке столь знаменитую славу!

Именно так об этом и написал Фест: «Толчок к этой деревенской интриге несомненно был дан Иоганном Непомуком Гюттлером — ведь он воспитал Алоиса и, понятным образом, гордился им. Как бы заново родившийся Алоис женился и добился большего, нежели кто-либо из Гюттлеров или Гидлеров до того, так что вполне понятно, что Иоганн Непомук испытывал потребность обрести собственное имя в имени своего приемного сына». [343]

Нам-то как раз непонятно, каким образом вообще контрабандист может гордиться воспитанником-таможенником! Да и личные достижения Алоиза представляются сильно уступающими достижениям того же Иоганна Непомука!

Впрочем, операция по замене фамилии и имела целью усиление грядущих достижений Алоиза: именно она и позволяла ему избавиться от возможного шантажа со стороны собственной жены и ее родственников.

Клин следовало вышибать клином — не дожидаясь действий шантажистов: самому Алоизу принимать активные и решительные шаги, демонстрируя публичное отречение и от преступных предков, и от преступной семьи, и от собственного преступного имени.

Публичное в данной ситуации не должно означать — распространенное на всеобщее обозрение со всем содержанием и мотивами такого покаяния. Сам факт долгой службы выходца из преступной среды на ответственной, по существу — правоохранительной и секретной государственной работе, бросал тень не только на него самого, но и на государственные органы, проспавшие данную ситуацию. Поэтому мотивы смены фамилии не должны были стать достоянием многих.

Следовало сознаваться во внезапном открытии сведений о предках (внезапность, возможно, и соответствовала первоначально возникшей ситуации, но никак не последующей ее оценке, на которую Алоиз затратил изрядное число лет после своей женитьбы!) перед кем-то из высокого служебного начальства и обязательно, кроме этого, — перед пастором на исповеди, а возможно — только перед одним последним, а далее действовать согласно его советам и указаниям!