Опустевшая грязная комната, оставленная хозяевами, наводила уныние на Уали. Сам себе он казался таким же опустошенным.

Он подошел к окну с выбитыми стеклами. За окном, с винтовками за плечами, проходят солдаты. По дороге к передовой едут сани с ящиками боеприпасов. Навстречу им рысит одинокий всадник, ветер развевает красный башлык за его спиной. Всадник, видимо, из казачьего корпуса генерала Доватора. Говорят, этот лихой корпус ушел в рейд по тылам противника. Остался только второй его эшелон.

Тысячи незримых нитей еще недавно связывали Уали с солдатами и командирами. Одни подчинялись ему, другие ему приказывали. Но сейчас все эти крепкие нити оборваны...

В небесной выси плывут холодные, словно слежавшийся снег, перистые облака, и даже слепящий диск солнца не греет, а холодит душу. Сосновый бор закоченел. Ледяное дыхание войны сковало мир. В книгах пишут о жарком пламени войны. Это неправда! На войне больше холода, чем огня.

Согреться бы, выпить, но интенданты третьи сутки не привозят водки, говорят — всю водку захватил с собой Доватор, ему там, в тылу противника, она нужнее.

Уали отошел от окна, повалился на грязную деревянную кровать. Хорошо бы уснуть и больше не просыпаться. Пережитого за эти дни с избытком хватило бы на три-четыре жизни. Шатаясь по лесу, он пережил все: страх, раскаяние, скорбь, обманчивую, как мираж, надежду, горькую злобу на людей и на себя самого. Как дорого приходится платить за свою ошибку!

Он и сейчас стискивает зубы от стыда, вспоминая, как на глазах Раушан бежал, как самый последний трус. И теперь ему не уйти от военного трибунала.

Думать об утерянной чести мучительно, но и умирать не хочется. Бегство — это тоже способ сохранить жизнь, и он, улепетывая как заяц, все-таки спас ее. Но надолго ли?

Когда в тот день он отбежал далеко и отдышался, то позади себя услышал стрельбу. Стреляли вразнобой из винтовок. Перестрелка то приближалась, то отдалялась. Неожиданно до слуха Уали донесся грохот танков, немецкая ругань. Звуки недалекого боя словно сплелись в клубок. Уали не знал, где неприятель, где свои, и совсем запутался. Он забрался в глубь чащи и лег под куст, притаился, как зверь. В небе разорвался осветительный снаряд, и при его неживом свете Уали увидел над своей головой перезрелые ягоды, яркие, как капли крови.

Отдохнув, Уали поднялся и, увязая в сугробах, побежал дальше, сам не зная, куда бежит. Где фронт? Где тыл? Редкая стрельба вспыхивала то впереди, то сзади — повсюду.

Каждая елка казалась вражеским солдатом, подстерегающим его. Уали перебегал от сосны к сосне. Его путь пересекали одинокие тропинки, полузанесенные снегом, он подозрительно присматривался к ним, отыскивая следы человеческих ног: кто проходил здесь? Свои или чужие? Впрочем, после всего, что случилось, он должен опасаться и своих и чужих. Завидев на тропинке следы, он испуганно шарахался в сторону. Впереди, словно змея, вьется узенькая тропка.

Никого не видно. Но вот слышны шаги. Все ближе, ближе. Раздался треск ветвей.

Уали закрыл глаза, поднял кверху руки, услышал тяжелое сопение. Всем своим существом он ждал выстрела. Но выстрела не последовало. Разлепив заиндевевшие ресницы, Уали увидел перед собой лося. Сохатый удивленно посмотрел на него своими фосфорическими глазами, потом фыркнул, словно плюнул, и пошел дальше.

Уняв колотящееся сердце, Уали снова зашагал, обдирая колючими ветвями лицо. Иной раз ему казалось, что он сходит с ума. А может быть, видит только дурной сон.

Неожиданно послышался мерный скрип саней, громкие голоса. Сердце Уали снова захолонуло. Голоса приближались.

Пять минут ожидания длились бесконечно. Сквозь скрип полозьев отчетливо расслышалась русская речь:

— Держи правей, голова!

— Подтянись!

Свои! Уали вышел из укрытия и побрел к обозу. Больше он не мог оставаться один. Высоченный солдат, увидев его, крикнул:

— Попов, ты, что ли?

— Нет, я не Попов, — хрипло ответил Уали.

— Откуда же ты взялся, кто ты? — громоподобным голосом спросил высокий солдат и клацнул затвором винтовки.

— Я старший лейтенант... Ищу свой батальон... Заблудился в этом чертовом лесу. — Уали старался говорить как можно внушительней.

— Много вас тут бродит сейчас... Какого полка будешь? — спросил солдат и дохнул на Уали перегаром водки.

— Из полка Егорова.

— Егоров? Не слыхал таковского... Из какой дивизии?

— Из парфеновской, — для убедительности Уали назвал номер дивизии.

— О-о, дружок, заплутался ты крепко, намного влево забрал... Дивизия Парфенова дерется правее нас. Блукаешь тут, окаянная душа, хоронишься от огня... Подавай влево, выйдешь на шоссейку и по ней доберешься до своих.