Десятка два солдат в грязных, помятых шинелях идут в строю. Люди как будто молодые, но измученные, почерневшие, выдубленные морозом лица обросли бородой. Кто знает, сколько ночей не спали они, когда в последний раз ели? Замыкая строй, прихрамывая, ковыляет рослый старик в дубленом тулупе. Длинную бороду его треплет ветер.

Впереди показалась деревня. Солдаты приободрились, зашагали быстрее.

— Ну, вот и Никольская. Тут он, ваш штаб, и квартирует. Отдохну маленько с вами и пойду назад, через немца, к своей старухе, — проговорил старик.

Ержан, шагавший впереди взвода, увидел у околицы человека, радостно закричал:

— Маштай!.. Эй, Маштай, живо ко мне, на носках!

Ординарец комбата круто обернулся, с минуту постоял в недоумении, потом бросился навстречу Ержану.

— Вы ли это?

— Комбат-то жив, где он? — спрашивал Ержан.

— Здесь, здесь, в деревне... Он теперь командир полка! А я по-прежнему его ординарец. Командиры рот за ручку со мной здороваются, — с гордостью отрапортовал Маштай. — Сейчас обрадую капитана. — Он подбежал к большой избе, неистово застучал в крохотное окошко.

— Товарис капитан, больсая радость, Ержан вернулся!

Запыхавшись, прибежали неразлучные друзья Картбай и Кожек. Ержан обнимал то одного, то другого.

— Апырмай, уцелели! Сохранили вас материнские молитвы! — Простодушный Кожек вытер навернувшиеся слезы.

Мурат вышел из избы в одной гимнастерке и, пройдя мимо расступившихся красноармейцев, крепко обнял Ержана.

— Ну, спасибо тебе от всего сердца, Ержан. Показал себя настоящим джигитом.

Он обошел солдат взвода, по-братски обнимая каждого.

— Молодцы, ребята. Герои!

И здесь увидел старика, который оглаживал ладонью бороду.

Ержан представил лесника Мурату.

— Этот папаша вывел нас из окружения, зовут его Ерофей Максимович, — и, повернувшись к старику, добавил: — А это наш командир товарищ Арыстанов.

— Ну, ну, не конфузь деда. Как мог я один вывести? Сами они вышли. Я им только дорогу показывал, а то в наших лесах заблукать можно, — твердил Ерофей Максимович.

— Великая вам благодарность, Ерофей Максимович, от командования Советской Армии. — Мурат пожал огромную, как лопата, руку старика. — Ну, что ж, дед, поцелуемся по русскому обычаю. Выручил ты из беды хороших солдат.

Они расцеловались трижды.

Ержан спохватился:

— Ерофей Максимович ранен... Доктора надо кликнуть.

— Ну уж, ранен... До свадьбы-то, глядишь, заживет, — засмеялся дед.

— Куда ранен? — спросил Мурат.

— В бедро...

— Вылечим, Ерофей Максимович. Сейчас врач осмотрит.

Дав распоряжение вызвать доктора и отойдя от старика, Мурат неожиданно заметил Раушан, стоявшую в сторонке. Волосы ее выбивались из-под ушанки и серебрились от инея.

— Здравствуйте, Раушан, рад вас видеть крепкой и здоровой. Ну, все хорошо, что хорошо кончается. Вот вы и опять в нашей боевой семье.

В это время кто-то из солдат крикнул:

— Кулянда! Кулянда! Раушан здесь.

И Раушан увидела бегущую к ней подругу в шинели, накинутой на плечи.

— Кулянда, дорогая моя Кулянда!

Прижавшись лицом к холодной щеке подруги, Раушан расплакалась. На глаза Кулянды тоже набежали слезы.

— Здорова?

— А твоя рана? — допытывалась Раушан. — Залечили твою рану?

— Я знала, что ты вернешься. Разве Ержан даст тебя в обиду?

Забрасывая друг друга вопросами, подруги вошли в прокопченную табачным дымом избу, отведенную для санвзвода. Коростылев, увидев Раушан, тяжело поднялся со скамейки, развел могучие руки.

— Кого я вижу? Раушан!

— Иван Федорович, вы? — Раушан так обрадовалась, словно вернулась домой, к родному очагу. Коростылев схватил ее за плечи и, крепко держа вытянутыми руками, пытливо смотрел ей в лицо.

— Вижу — голодная. Сейчас покормим.

Тяжело ступая, командир санвзвода вышел из избы и вскоре вернулся с котелком густого фасолевого супа. Когда девушка поела, он скомандовал:

— А теперь спать, — и, хлопнув дверью, вышел. Раушан оглядела комнату. В углу — старый деревянный сундук, у порога и вдоль стен разбросаны поломанные вещи, на полу валяется кукла с оторванной головой, консервные банки, обрывки газет. У стены железная кровать с оббитой краской, покрытая ветхим матрацем. Повсюду пыль и запустение. Видно, много раз останавливались в этом доме солдаты. Стоит ли прибирать в доме, который в любой день может разбить снаряд или бомба?

— Кулянда, давай приберем квартиру... Может, заглянет командир полка.

— Спи, я сама уберу. Эту избу выделили для раненых. Всего полчаса, как отсюда выбрались саперы. Надо бы проветрить.

Кулянда вышла и вернулась с березовым веником в руках.

Девушки подмели комнату, вынесли мусор.

Раушан легла на кровать, накрылась шинелью, но уснуть не могла. Сон бежал от нее. Она все видела себя в немецком окружении, среди молоденьких сосен, стволы их напоминали прутья клетки, и она никак не могла найти из нее выхода. На самом деле Ержан нашел выход. Помог лесник. Когда они напоролись на фашистов, Ержан не испугался и смело атаковал их. Она бежала рядом с командиром и вместе с ним стреляла в фашистов. У нее до сих пор болят пальцы, обожженные накалившимся от стрельбы автоматом.