Веселенький маршрут. От клыка к клыку. Этакая прогулка вдоль челюсти. И ничего похожего на спуск не удается обнаружить. То, что кажется сравнительно пологим на аэрофотоснимке, в действительности доступно разве что скалолазам.

Когда я приближаюсь к краю очередной лощины, чтобы заглянуть вниз - идет ли она до самого озера или обрывается на скалах, - ветер особенно яростно подталкивает меня. Кажется, если прыгнешь туда, расправишь руки, как крылья, - полетишь птицей. Там, в расщелинах, гнезда снежных буревестников - они парят внизу, подо мной.

Солнце ушло за склон горы, стало сумрачней и холодней. А ветер даже здесь, под склоном, все сильней разгуливается. Я уже миновал то место, где, судя по снимку, казалось, можно было спуститься. Нет, там была такая крутизна, что голова шла кругом.

Может быть, отказаться от затеи спуска с этих крутых скал и попытаться выбраться на плато? Я шагнул вверх, но ветер с силой отбросил меня обратно. Пасть Дракона не выпускала. И я, продолжал идти вдоль склона. Впереди оставалось еще два-три клыка. Дальше, я надеялся, будет все же желанный спуск.

Смотрю на часы. Надо торопиться. Близится контрольный срок возвращения. И тут мое продвижение приостановил обледенелый снежник. Ширина его была метров сто пятьдесят. Шел он от самой вершины плато, а где оканчивался, я не мог разглядеть. Поверхность снежника сияла холодным стеклянным блеском. Она была так крута, что, если поскользнешься - полетишь пулей. Через считанные секунды будешь на озере Радок. Только вот в каком виде?

Я сделал несколько шагов вперед, проверяя твердость обледенелой корки. Чуть ниже выступала скала. Там, в случае чего, можно было бы еще зацепиться. Шипы ботинок царапали лед и соскальзывали, ноги гудели от напряжения. Если бы не ветер, можно было бы рискнуть, вырубая выемки ледорубом, шаг за шагом преодолеть это препятствие. А так шансов на благоприятный исход не было. Путь вперед был отрезан. Привалившись к валуну, я сполз вместе с рюкзаком на камни, вытянул ноги. Они оказались неприспособленными к таким перегрузкам, мышцы напрягались и саднили.

На обдумывание времени не было. Стоило посидеть минуту без движения, начинал ощущаться холод, морозный ветер проникал сквозь штормовку. Как выбираться отсюда? Оставался единственный вариант - подниматься снова на плато. Обидно идти в обратную сторону, да к тому же против ветра. А потом плестись в обход озера. Если все будет благополучно и сил у меня хватит, то это еще 6-7 часов пути. Радости мало, но что делать?.. Не стоит задумываться в таких случаях о конечном результате. Я ставлю перед собой первую насущную задачу- подняться на плато!

Подъем крут. И под ногами ворочающиеся, словно живые, камни осыпи. Все бы еще ничего, если бы не ветер, неукротимый, свирепый.

Я неплохо знаком с суровостью здешних ветров. Только раньше-то это знакомство было, что называется, шапочным. Одно дело удивляться силе урагана, находясь в деревянном домике, пусть даже в палатке, внимать порывам ветра, лежа в спальном мешке, гадать в тепле, какие беды принесет буран? Но совсем другое - оказаться один на один со стихией в антарктических горах, за много километров от лагеря.

Тут я самыми грозными словами, на какие только был способен, выругал себя за необдуманный маршрут. Мог бы договориться, чтобы вездеход вернулся за мной. Ну подождал бы вездеходчик Иван час-другой. Ну Будкин брюзжал бы. Так он и так вечно недоволен. Зато катил бы я сейчас в тепле к дому. Налицо мой промах как начальника лагеря. Переоценил я свои силы. На коварство Антарктиды нечего пенять. Это у нас давно уж повелось: чуть какая неприятность - на суровость Антарктиды списываем. Нет, если теперь что случится, то только по моей вине.

Через сотню шагов я понимаю, что идти вверх по склону мне физически не под силу. Стоит встать на ноги, ветер сразу отбрасывает назад. И тогда я опускаюсь на четвереньки. Нельзя сказать, что это было удобно, особенно когда на спине у тебя здоровенный рюкзак. Медленно-медленно, припадая к каменным глыбам, карабкаюсь метр за метром вверх. Временами лежу, отдыхаю. Лицо у меня как будто окаменело и не ощущает ураганного ветра. Хотя бы он дул порывами. Нет, садит ровно, напористо. Прав, видно, Будкин насчет аэродинамической трубы.

Не знаю, сколько времени я поднимался, видно, часа два, не меньше, пока наконец не выполз на плато. Перевел дух и стал на ноги. Простор открылся взгляду, я снова почувствовал себя человеком. Больше не нужно было ползти вверх против ветра. Отклонившись влево и немного назад, как бы облокотившись плечом на ветер, я заковылял по каменистой равнине, стараясь держать нужное направление. Примерно через километр заглянул вниз, кончилась ли драконья челюсть? Там чернели скалистые склоны, спускаться было опасно. И я пошел дальше по кромке плато, с каждым шагом удаляясь от лагеря, который был за озером в противоположной стороне.