Из правительственных реформаторов вслед за Гайдаром, с двухнедельной задержкой, ушел только Петр Авен. Он прямо заявил, что считает свой уход “предопределенным отставкой Гайдара и не видит для себя возможности работать в правительстве Виктора Черномырдина”.

Вообще-то, как уже говорилось, Ельцин давно требовал отстранения Авена от должности министра, считая его плохим администратором. Гайдар, мы помним, защищал его. Теперь защищать стало некому…

При том, что костяк гайдаровской команды сохранился в неприкосновенности, насколько в состоянии он будет продолжать курс реформ, было совершенно не ясно, ибо решающее слово в формировании экономической политики оставалось, конечно, за премьером. Тревога по этому поводу была у многих. Так, участники III съезда “ДемРоссии”, открывшегося 19 декабря, выступили резко против рокировки Гайдар – Черномырдин. Вся предыдущая деятельность нового премьера, по их мнению, свидетельствовала о том, что он “откровенно тормозит демократические реформы”. “Печально известные указы по топливно-энергетическому комплексу, электроэнергетике, газовой и нефтяной промышленности не только выводят из-под приватизации важнейшие отрасли, но и создают невиданные в мире сверхмонополии”, – заявили участники съезда.

“Стокгольмский эксперимент” Козырева

Серьезные проблемы для себя, едва не стоившие ему поста в новом правительстве, неожиданно создал Андрей Козырев. Хотя он и не входил в экономическое ядро гайдаровского кабинета, тем не менее был одной из главных опорных фигур, отстаивавших курс реформ.

14 декабря в Стокгольме на сессии Совета СБСЕ Козырев выступил с поистине сенсационным заявлением. Он сказал, что “должен внести поправки в концепцию российской внешней политики”. Эти “поправки”, по существу, разворачивали российский внешнеполитический курс на 180 градусов. По словам российского министра иностранных дел, традиции России “во многом, если не в основном”, связаны с Азией, “а это устанавливает пределы ее сближения с Западной Европой”. Далее Козырев во вполне традиционном советском духе обрушился на НАТО и Европейское экономическое сообщество, которые, мол, по-прежнему вынашивают агрессивные планы по отношению к соседям, в частности республикам бывшего Советского Союза, а также к Боснии и Югославии. В весьма категоричном тоне Козырев потребовал отменить введенные в мае Советом безопасности ООН международные экономические санкции против Белграда (за которые, кстати, проголосовала и российская делегация), предупредив, что в противном случае “великая Россия” может пойти на “односторонние меры в отстаивании своих интересов” в этом районе.

Следующий удивительный пассаж выступления российского министра касался ситуации на территории бывшего СССР.

– Пространство бывшего Советского Союза, – сказал он, – не может рассматриваться как зона полного применения норм СБСЕ. Это, по сути, постимперское пространство, где России предстоит отстаивать свои интересы с использованием всех доступных средств, включая военные и экономические. Мы будем твердо настаивать, чтобы бывшие республики СССР незамедлительно вступили в новую федерацию или конфедерацию, и об этом пойдет жесткий разговор.

В заключение Козырев предупредил: все, кто не желает считаться с этими особенностями и интересами России, кто думает, что ее ожидает судьба Советского Союза, не должны заблуждаться на этот счет; Россия способна постоять за себя и своих друзей, она не допустит “вмешательства во внутренние дела”. Чьи внутренние дела тут имелись в виду, не уточнялось, но и без того было понятно: это дела не только России, но и всех, кого по старой советской привычке она объявляет своими “друзьями”, не спрашивая их согласия, то есть берет под свою опеку.

Общее впечатление от козыревской речи выражалось одним словом – шок. Никто ничего не мог понять. В российском МИДе и даже в самой российской делегации, прибывшей в Стокгольм, никаких комментариев дать не могли: министр никого об этой речи заранее не предупреждал. Ясно было, что оратор, как говорится, по долгу службы зачитал какой-то чужой текст. Но чей? Единственным логическим предположением было: в Москве произошел переворот, и Козырев “озвучил” что-то вроде манифеста какого-то нового ГКЧП.

В зале и в кулуарах сессии воцарилось смятение. Госсекретарь США Лоуренс Иглбергер во время выступления своего российского коллеги схватился за сердце. В перерыве “один из видных европейских политиков”, как сообщала пресса, “не стеснялся в выражениях”, комментируя только что услышанный текст. Некоторые делегации СНГ спешно принялись готовить обращения к Западу, в частности к НАТО, с просьбой защитить их от имперских посягательств России…

Всеобщее недоумение длилось около часа. Затем Козырев вновь вышел на трибуну стокгольмской сессии и сказал, что его предыдущее выступление было всего-навсего “ораторским приемом”, с помощью которого он хотел донести до сознания присутствующих всю серьезность опасностей, которые угрожают “нам на нашем пути к посткоммунистической Европе”.

– Ни Президент Ельцин, который остается руководителем и гарантом российской внутренней и внешней политики, – сказал Козырев, – ни я, как министр иностранных дел, никогда не согласимся с тем, что я зачитал в своем предыдущем выступлении… Зачитанный мною текст – это достаточно точная компиляция из требований далеко не самой крайней оппозиции в России.

За рубежом к мистификации Козырева отнеслись по-разному, одни – с одобрением, другие – с недоумением и возмущением. Директор Пражского института международных отношений Иржи Валента расценил выступление Козырева как “последнее предупреждение” европейской дипломатии, которая во избежание худшего должна сосредоточиться на поддержке демократических сил в России. Слова “предупреждение”, “последнее предупреждение” вообще повторялись наиболее часто. Снова всплыла аналогия с Эдуардом Шеварднадзе, предупредившим в 1990-м об опасности переворота.

В целом отрицательных отзывов было, пожалуй, все-таки больше: уж слишком непривычна для иностранцев оказалась мистификация российского министра. Министр иностранных дел ФРГ Клаус Кинкель сказал, что, по его мнению, “международный форум – не место для такого поведения”. Его финский коллега Пааво Вяюрюнен отозвался о козыревском демарше сходным образом: “В течение десятилетнего пребывания на посту министра иностранных дел я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь отпускал такие шутки на международных конференциях”.