Шрифт:
* * *
Венок из бессмертников сняв со своей головы бестолковой,Я возложил на главу танаисской каменной бабы.Осенью поздней, пройдя мимо бабы, увидел:Выцвел венок, пролежав под дождями и солнцем,Были цветы так бледны, как бумага венков похоронных,Только лишь запах! — крутой, олимпийский, бессмертный —В ноздри ужалил меня сосновой иглой раздвоенной1982
* * *
Нелепое созданье — богомол:Словно кузнечик гусенице в пастьЗасунул голову, а на хвосте егоОт винограда косточка прилипла.Он молится, но вряд ли знает он,Что молится, а если знает, тоНе знает он, что нет уже богов.А если знает, то еще, быть может,Надеется, что некий бог лугов,Какая-нибудь там лимониадаЖива осталась и еще поможетВновь разделить нелепое созданьеНа кузнеца, на гусеницуИ виноградную косточку. 1982
* * *
Корова стоит над раскопом и «му-у» говорит,Глубокий колодец в раскопе «му-у» отвечает корове,Собака сидит на цепи и «гав» говорит о корове,Глубокий колодец в раскопе «гав» повторяет.Зудит над раскопом комар, словно зуб заболевший,И стоном тончайшим наполнен глубокий колодец.И ночью паук заплетает его горловину,И утром течет белена в это черное ухо,Туда, где в оброненной амфоре из ГераклеиЖивет ожиданьем печальная девушка ЭхоС бессмертной надеждой, с любовию неразделенной…Корова стоит над раскопом и «му-у» говорит,Эхо из амфоры «му-у» отвечает корове. 1982
* * *
В осеннее утро нырну, как в холодную воду,И буду глядеть, поднимаясь на гребень волны:Багряным потоком, нащупавшим брешь на свободу,Течет виноград через край танаисской стены.Я сделаю шаг и, как будто наткнувшись на камень,На воздух наткнусь, что, как льдинка, хрупок и чист.У рва городского я трогаю воздух руками,Который застывшей слезою накрыл Танаис.1984
ПЕРЕД ДОЖДЕМ
Не чувство, нет, только зачаток,Как дождь, что еще назревал..Я чистил молочный початок,Как будто перчатку срывал,И ей протянул. И с шуршаньемОбрушился первый раскат.Я знал уже — мы совершаемКакой-то старинный обряд.Я думал: "Неужто? За что мнеОпять это поле и свет?"Смеялась: "Я это запомню:Кормил кукурузой поэт".Запомнишь? Ну что же, запомни,Запомни, попробуй забудь!И снова не верил: "За что мне?"И первые капли на грудь. 1983
* * *
Рука, что касалась распластанной глины,Казалась протяжным струящимся чудом,И глина вилась золотым серпантиномИ вдруг поднималась старинным сосудом.Канфар восходил, вырастал, и над кругомВзлетали, как взмах дирижера и мага,Две плотно сведенных ладони испуга.Меж ними вилась истонченная влага.И как мое сердце сейчас замирает,И как замирало светило на склоне —Канфар замирает. И вот уже тонутИ тают в тазу две кирпичных ладони. 1985
ИЗ ЦИКЛА "В ЗАЛАХ МУЗЕЯ"
1.Здесь семь столетий волна омывала высокие стены.В детях здесь эллинов кровь перемешана с варварской кровью.Путник, о чем размышляешь, свой эллинский локон поправив,Глядя со скифским прищуром на древние камни развалин?2. НекропольКак обстоятельно древние в путь провожали последний!Кони в могиле, еда, украшенья, рабы и оружье…Вновь о бессмертье души нить доказательств Платона.Жадно слежу, но, увы! Доказательства эти наивны. 1984
КОСТЮМЫ
1.Римский сенатор заезжий, одетый в тунику и тогу,Мерзнущий греческий воин, одетый в хитон и гиматий,С завистью смотрят на варваров в шапках и кожаных куртках,Теплых штанах и сапожках, удобных для Скифии мрачной.2.Модница утром надела хитон. Привезен из Коринфа.Пеплос, к ногам ниспадавший широкими волнами складок,Диплосом плечи укутала, косы покрыла вуалью,Но и штаны надевает, Скифии климат ругая.