Стихи Виталия Калашникова, которые очень нравятся Бакшутову, Давыдову и Маше
вернуться

Калашников Виталий Анатольевич
Шрифт:

1986

* * *
Когда в подножье Царского курганаВысокая упругая траваДрожала, словно трубы у органа,И тучи надо мной, как жернова,Разламывали солнце неустанно,И в степь косые сыпались лучи,Пересыпая ковыли и камни,Уже казалось, что сама судьба мнеКричит: «Довольно, хватит — не молчи!Ты не хотел жить никому в угоду,Но ты в своей гордыне упустил,Что, обретая полную свободу,Становишься игрушкой темных сил.Ты думаешь, что вышел из борьбы,А это только длится пораженье.Ты — зеркало. Послушайся судьбы,Не надо больше прятать отраженья!»Да нет же, нет, молчи, судьба, молчи…Судьба, ты поводырь слепых и слабых,Ты вся вовне. Певца ведут ключиПодспудные. А не твои ухабыИ указатели. И путь его пролегСкорей не по дорогам, а по венам,Певец — скорей крушенье, чем полет,Он не трюмо. Певец всегда — арена.Арена, на которой он умрет.Ты полагаешь, вечное искусствоВсего-то дел, что отражает чувства?Оно их непрерывно создает!"

1985

ПИСЬМО В ГОРОД

Л. Г.

Внучка за бабку, а бабка за дедку,Так и живет круговая порука,Да ведь иначе не вытянуть репку —Сын за отца, как и правнук — за внука.И не дай бог здесь какого зазора —Сразу урок получаешь жестокий.Где мне укрыться теперь от позора? —Мэтр Холуев разбирал мои строкиЧто же, спиваясь, бродить по знакомым?Гнить в Танаисе, куда мы сбежали?Сколько же можно ссылать себя в Томы?В Томы, и в Иры, и в Оли, и в Гали?Что ж — эмигрировать в древние страны?Прячась за ветхие латы латыни,Словно Назон, лебезить пред тираномИли усердно служить, словно Плиний?Иль, удалившись от дел, как Саллюстий,В грязном белье Катилины копаться?Да лучше мне удавиться на люстре,Лучше листа никогда не касаться!Речь отпихнуть на потраву шакалам,Ретироваться привычных затрещин!Я понимаю, что вас было мало,Нас еще меньше.Эти любители делать хинкалиНас ни о чем уже даже не спросят;Если в щепоть ваши губы сжимали —Нам не дадут уже рта открыть вовсе.Где тот учитель, что не для попойки,А чтоб однажды сказал без сомнений:"Леня не мог получить у Вас двойки,Ну-ка, посмотрим его сочиненье".Где тот редактор, который, расслабясь,Мог бы вздохнуть ни к селу, ни к сюжету:"А у меня нынче, девочки, радость —Я редактирую книгу поэта".Вам (а поэтов в пределах РостоваВстретить других мне удастся едва ли)Было доверено русское слово,Было, и вы его не отстояли.Дело ж не в репке, а в долгой цепочкеТянущих эту державную репку.Вас выбивают поодиночке,Словно у нас из-под ног табуретку.

1985

ВОСПОМИНАНИЯ О СТАРШЕМ БРАТЕ
Он спал тяжело и проснулся лишь перед обедом,И горло потрогал, когда стал пиджак надевать,И бабка сказала: "А ну-ка беги за ним следом,А то на душе неспокойно мне — вдруг он опять…"Он центр обошел в третий раз и во встречные лицаГлядел напряженно, и было понятно без слов,Что взглядом своим он все ищет, за что зацепиться,Но взгляд все скользил, и его все несло и несло.Когда же он вышел на станцию и, папироскуСпросив у прохожего, жадно ее закурил,Я больше не выдержал — выбежал из-за киоскаИ с криком помчался, и ноги его обхватил.Он часто дышал и все ждал, когда я успокоюсь,Дрожащей рукою меня прижимая к груди."Ты что разорался?""Я думал, ты прыгнешь под поезд"."Ну что ты, братишка… уже все прошло… ты иди".

1984

* * *

Из Василия Александрийского

Я бродил среди диких скал,Вдалеке от любимых рож,Я не то что от них устал,Просто слишком на них похож.И глядел на морской прибой,И молился за них за всех —Я беседовал сам с собой,Обращаясь куда-то вверх.Но в счастливой своей тоскеНе один я бродил, о нет!За спиною в морском пескеРазличал я мельчайший след.И на каждый ответ немой,Говоря и ступая в такт,Собеседник незримый мойУлыбался: все так, все так.И упала завеса чар,И раздался беззвучный гром,Только истины теплый шарОкружал нас со всех сторон.Но недолог был мой улов.Мир ворвался одним броском.Лишь одна полоса следовЗа спиною в песке морском.Лишь громадины черных скал,Лишь канаты седых валов,Только мира немой оскалИ одна полоса следов.Безутешен был мой упрек:Тот, кто должен быть всех нежней,Почему же ты так жестокВ миг, когда ты всего нужней?Если все разлетелось в прах,Если сердца разрушен дом,И один лишь кромешный страхВ мире странном и нежилом,О, верни нас в свои сады!И услышал я в облаках:"Тише, это мои следы.Я несу тебя на руках".

1998

* * *
Тебя все чаще поднимают на смех,и правда, ты теперь совсем жалка.Но я — ловец, в тебя влюбленный насмерть,чувствительней любого поплавка.Я стерегу тебя на этой глади,предчувствуя твою живую кровь,не для того, чтоб целовать и гладить.И это не похоже на любовь.Я сознаю — ты мне необходима,не зная сам, зачем и почему,но главное — чтоб ты не приходилани просто, ни по зову моему.Остерегись, я все успел завеситьнезримой паутиною сетей,и на машинке чутко дремлют десятьпаучьих пальцев нежности моей.

1986

* * *

Н. З.

Есть искус, и ты его знаешь, и я говорю:Не стоит ему поддаваться, ведь может случиться,Что это ловушка — окно распахнуть февралю,Когда он в него постучится продрогшею птицей.Простая уловка, а ты ведь уже не вольнаДуше запретить потаенную слежку и сверку:Смотри-ка: чуть станет мне плохо — и тотчас онаЗакатит глаза и повалится лапками кверху.Вот странно!А это не странно, а это — силок.Подкинутый искус душе — примерять парадигму,Вот так Анна Павлова долго глядит на цветокИ вдруг произносит "Умрет он — я тоже погибну".И все, и капкан. Паутина уже напряглась,И сила слепая незримые тянет тенета:Меж танцем и цветом налажена прочная связь,И время цветка направляет пуанты полета.А если душа потаенна, добра и нежна,Тем больше найдется охотников смять, поживиться,Хотя бы — дотронуться, да и самой ей нужнаЗацепка, опора — пусть розовый куст, пусть синица.Но это приманка: щебечущий пестрый клубок,В котором и жизни — на месяц. Зачем эфемеры,Когда иммортели усеяли Юг и Восток?Есть пляжи любви, есть приливы надежды, созвездия веры.

1988

ПОДРУГЕ

Е. А.

Боже мой, как легко с тобой жить!Так привычно, почти тривиально.Нам придется кого-то убить,Чтоб у нас была общая тайна.

1996

СТАРИННЫЙ СОНЕТ
Зажгу свечу и напишу сонет.Сонет старинный с привкусом разлуки.И вслух прочту, и растворятся звуки,Смущавшие свечи высокий свет.Но в воздухе оставит слабый следЗвук отошедший вдохновенной муки,Заставившей уста, глаза и рукиИскать меж строк затерянный ответ.Теперь усну, и помяну добромУшедший день. И можно о другомПодумать, приглашая сновиденья.И минут дни, и через много летЗажгу свечу и напишу сонетТот самый, не заметив повторенья.

1978

К ФРАГМЕНТУ СТАТУЭТКИ "ЭРОТ И ПСИХЕЯ"
Годы и войны безжалостно глину крошатЧто остается нам? Только фрагменты, детали…Но узнаю: вот Эрот и Психея — Любовь и ДушаСнова слились в поцелуе и головы вновь потеряли.

1984

СТИХИ, НАПИСАННЫЕ ВО СНЕ
Есть нежеланье жить и есть желанье смерти —И это вещи разные, поверьте.

1998