Она кивнула на лист бумаги, лежащий на столе.

— Новости из дому, — она снова кивнула, на сей раз Бордману. — Ты был прав. Это действительно оказалось постоянно повторяемое сообщение. Я расшифровала его, используя ключ, с помощью которого дети обычно читают секретные записки друг друга. Как-то раз я проделала такое с Кеном. Ему было двенадцать, и мне удалось прочитать его дневник — ох, и злился же он!

Она попыталась улыбнуться. Но Херндон не слушал ее. Он быстро пробежал глазами листок. Бумага была испещрена рядами точек и тире, под которыми стояли буквы.

Закончив чтение, Херндон страшно побледнел. Он протянул листок Бордману. Рики писала изящным, разборчивым почерком. Вот что было на листке:

“Доводим до вашего сведения: солнечная константа резко снижается в результате циклических изменений активности солнечных пятен по сравнению с предыдущими длительными периодами повышения. Максимум еще не достигнут. Ожидается, что эта планета станет временно непригодной для обитания. Морозы уже уничтожили урожай в летнем полушарии. Маловероятно, что сколько-нибудь значительная часть населения может быть обеспечена теплом и питанием в условиях надвигающегося ледника, который уже через двести дней достигнет экватора. Согласно расчетам, ледниковый период продлится не менее двух тысяч дней, пока не восстановится прежнее значение солнечной константы. Передаем вам эту информацию и предлагаем немедленно наладить производство продуктов гидропонным способом, а также предусмотреть все меры для собственного выживания. Конец сообщения. Доводим до вашего сведения: солнечная…”

Бордман поднял глаза на побледневшего Херндона.

— Кент-4 — ближайшая из планет, откуда можно ожидать помощи, — сказал он. — Почтовый лайнер долетает туда за два месяца. С Кента-4 смогут прислать примерно три корабля — через два месяца после получения сообщения. Что толку!

Ему стало плохо. Заселенные людьми планеты очень далеко. Одно солнце от другого отстоит, в среднем, на четыре—пять световых лет, что означает около двух месяцев пути для космического корабля. Не все солнца — земного типа, не у всех есть обитаемые планеты. Такие миры подобны изолированным островкам в огромном пустынном океане, а корабли, что мчатся со скоростью, в тридцать раз превышающей световую, напоминают еле ползущих букашек. В древние времена на материнской планете Земля люди плавали по морям на неуклюжих суденышках — из месяца в месяц, от порта к порту. И не было иного способа послать сообщение, кроме как передать его с таким судном. В наши дни ситуация почти не улучшилась. Печальные новости о катастрофе на Лани быстро передать не удастся. Как не получится и быстро получить помощь.

На внутренней планете, Лани-2, двадцать миллионов жителей, в то время как колония Лани-3 насчитывает лишь три сотни человек. Внешняя планета уже замерзла, а теперь, в течение двухсот дней, та же участь ждет внутреннюю. Обледенение и человеческая жизнь — явления взаимоисключающие. Люди продержатся до тех пор, пока будет пища и электроэнергия. И, разумеется, для двадцати миллионов человек не удастся быстро соорудить убежище для защиты от лютых морозов. А реальной помощи ждать неоткуда. Пройдет не менее пяти земных лет, прежде чем Лани-2 достигнет тысяча кораблей, да и те спасут лишь один процент населения. Правда, за пять лет едва ли даже столько людей останется в живых…

— Там все наши… — голос Рики звучал тоненько и жалобно. — Мама и папа, и все остальные. Все наши друзья. Наш мир превратится в такой же, как этот!

Она резко повернула голову к окну, где бледный свет гаснущего светила разливался над ледяной пустыней.

Бордману было понятно ее отчаяние. Для него самого, разумеется, трагедия не была столь серьезной. У него не было близких, друзей очень мало. Но он осознавал: грядет нечто ужасное, прежде невиданное.

— Конечно, беда коснется не только их, — сказал он. — Если константа продолжит падение, здесь тоже будет несладко. Хуже, чем сейчас. Нам придется потрудиться, чтобы не погибнуть!

Рики отвернулась от него. Бордман прикусил язык. Ведь ясно же, что пока им ничего по-настоящему не угрожает. Когда судьба родного дома под угрозой, разве имеет значение личное спасение?!!

Воцарилась тишина, прерываемая лишь потрескиванием и прочими шумами, долетавшими из приемника на столе.

— Мы сейчас в таких условиях, с какими они столкнутся еще нескоро, — заметил Бордман.

— Нам не выжить без помощи из дома, — тупо произнес Херндон. — Но у нас, по крайней мере, хоть есть нужное оборудование. Вот им уже неоткуда будет получать помощь, а необходимого оборудования для всех недостаточно! Они погибнут! — Он судорожно сглотнул. — И они… они тоже знают об этом. И поэтому просят нас самих позаботиться о себе, ведь скоро помощь прекратится.

Есть много причин для человека почувствовать стыд за принадлежность к расе людей, если он поступает подобно многим. Но иногда появляется повод гордиться этими поступками. Материнская планета обречена, но посылает колонистам сообщение с просьбой позаботиться о себе самим.

— Я бы хотела быть там, чтобы… разделить их участь, — запинаясь, проговорила Рики. Ее голос звучал хрипло, как будто у нее болело горло. — Что толку спасать свою жизнь, если все, кто нам дорог, кто любит нас, должны погибнуть!

Бордман почувствовал себя бесконечно одиноким. Он прекрасно понимал: какой смысл в выживании, если знаешь, что во всем мире не останется больше никого, кроме жалкой кучки людей. А для любого человека его родная планета и означает весь мир! “Я так не считаю, — подумалось Бордману. — Но, наверное, стану считать, если Рики будет суждено погибнуть. Это же так естественно — разделить с ней любые опасности и катастрофы”.

— П-послушай! — начал он, немного заикаясь от волнения. — Ты не понимаешь! Если они погибнут, разве ты сможешь выжить? Если на вашей родной планете установится такой климат, как здесь, что будет со здешним климатом? Мы еще дальше от солнца, у нас еще холоднее. Неужели ты считаешь, будто мы выживем, а они — нет? Независимо от наличия пищи и оборудования — думаешь, у нас есть хоть малейший шанс? Ну, поработай мозгами!