— Ну-ка, сейчас я вам подсоблю… — закряхтел Дубрав, и, подхватив одной рукой Алёшу, другой Олю — перетащил их на борт — это оказалось не сложно — они были такими лёгкими, что, казалось, и вовсе у них тел нет.

Зато, когда стал взбираться Вихрь — лодка едва не перевернулась…

И вот все уже в сборе, и грохочет над ними многотонная водная масса — Дубрав поднял ладони, и, могучим голосом прочитал заклятье — вложил в него столько сил, что сразу стал смертно-бледным и медленно осел на дно. Но, послушно его воле, из обрывков тумана собрался парус, тут же наполнился ветром, и лодка, почти под отвесным углом понеслась вверх, по водному скату — всё закружилось, завихрилось, потонуло в грохоте. И последнее, что прошептал Дубрав было:

— Ну, стало быть, с Ярославом, да с Филиппом распрощались…

Алёша помнил, как в наполненном острыми углами смотровом помещении неведомая сила стала поднимать его непослушное тело куда-то вверх, как он осознавал, что мёртв уже, и что всё, что от него осталось — это безвольная снежинка, с которой как ей угодно может управляться Снежная колдунья… А то, что было потом вспоминалось только обрывочными, бредовыми вспышками — но, кажется, он беспрерывно метался меж двумя мирами, и в том Живом мире, тоже была буря, тоже ревел смертоносный ледяной ветрило, и Снежная Колдунья управляла им — мелькал и разбивался образ Оли; раз он почти прорвался к ней, но в следующее же мгновенье вновь был увлечён в пучину…

Но потом постепенно стало возвращаться сознание, и он понял, что он ещё не снежинка, и что буря прекратилась. Тело было избито, кровоточило, но всё же хоть и с большими усилиями ему удалось подняться — справившись с головокружением огляделся — повсюду валялись отбитые острые углы, многочисленные трещины и проломы покрывали светло-серые, холодом отдающие стены, и за проломами этими виделась ровная поверхность каменного моря. Откуда-то сверху доносился скрежет троса, и видно было, что «корабль» медленно, но всё же продвигается вперёд. Несколько минут прошло; по прежнему — только скрежет троса, и больше никаких звуков — неожиданно очень одиноким почувствовал себя Алёша, окликнул:

— Эй, есть ли кто-нибудь здесь?!..

Никакого ответа — лишь только скрежет троса, медленное движение вперёд, да однообразный, до горизонта простирающийся вид каменного моря.

— Чунг?! Где ж ты?!..

Алёша вскинул голову, и увидел, что над ним парит едва зримое, блеклое, словно бы после дождя выжатое облачко.

— Чунг, что с тобой? Жив ли?.. Почему такой?.. Как мог пострадать?.. Разве ж духам может быть причинён какой-нибудь вред?..

Ответ слабым шелестом увядших листьев прозвучал в этом холодном мёртвым воздухе:

— Мы вместе с Олей боролись со Снежной колдуньей. Колдунья потерпела поражение…

Алёша с некоторым трудом, покачиваясь — так как при каждом движении избитое тело отдавало болью, спотыкаясь о наваленные на полу, завалы раздробленного камня, смог пройти к выходу, шатнулся в коридор, и начал медленный подъём по сильно растрескавшейся лестнице. И тут голос:

— Вы живы?!.. Ах, ну как же я мог усомниться — ведь вы же Бог…

К нему метнулась, пала перед ним на колени, какая-то фигура, но Алёша протестовал:

— Не надо — никакой я не бог. Впрочем — какой толк объяснять?.. Просто поднимись с колен…

Угловатая фигура послушно вскочила, и вот залилась любезными словами:

— Узнали меня? Это я — проводник Ваш!.. А как вы — не ушиблись ли?.. Ушиблись, ушиблись!.. А знаете ли, что капитан этого судна погиб?.. И теперь я его капитан!.. Представляете какое счастье!.. И всё благодаря Вам!..

Каменистая эта фигура много ещё чего выкрикивала, и в конце концов у Алёши даже немного закружилась голова, и маленькая ледяная игла злобы пронзила тёплое облако, которое сердце окутывало — впрочем, игла эта тут же была растоплена.

— Не надо, не надо… — махнул он рукою. — Лучше ничего не говори — всё равно слова эти ничего не значат… Это пустота… Но мы должны выйти из этого корабля…

— Помилуйте! — испуганный вскрик. — Только не заставляйте меня ходить по водам, ведь один уже…

— Ну да, да — помню конечно… По моей вине — я его не удержал… Ну так взойдём наверх…

— На парус?!

— Да-да — и не бойся. На «парусе» то я тебя удержу…

По раздробленным ступеням, опираясь друг на друга, кое-как они поднялись ещё на несколько уровней; с большим трудом, приподнимая и наваленные сверху обломки, смогли приоткрыть верхний люк. Почти все старые шипы на крыше «корабля» были поломаны, но зато появились новые, весьма массивные зазубрины, всё растрескалось, едва держалось. Первым поднялся, и, распрямившись, огляделся Алёша. И тут же порывисто вскрикнул:

— Ты только посмотри, прелесть какая!.. Ах, как же… Не бойся!..

И он нагнулся, подхватил проводника за угловатую руку, с силой потянул — тот вскрикнул, задрожал от ужаса, но не смел сопротивляться «Богу», и вот уже стоит, качается из стороны в сторону, от ужаса выкрикивает что-то невразумительное.

— Нет — ты только погляди! — восторженно восклицал Алёша. — И это в вашем, Мёртвом Мире?! Ты скажи — это только сейчас появилась, или же прежде было?..

Проводник только взглянул туда, куда указывал подрагивающей от волнения рукой Алёша, и тут же зажмурил глаза, залепетал: