— Ну, лесной старик — мира захотел! — и, повернувшись к воинам, громовым голосом. — На штурм! На разбойников окаянных!..

Лука притаился в тени неподалеку от ворот. И потом Соловей правильно решил, что у купца этого было зелье против снотворного — это зелье он получил ещё в Дубграде, от старца Дубрава. И когда пир был в полном разгаре, он смог пробраться под столом — вообще ему очень повезло, так как он вполне мог быть замечен Соловьём; и только от того, что предводитель разбойников был поглощён спором касательно того, какое будущее ждёт их сообщество. Под столом Дубрав и принял зелье, и как раз в это время стал разноситься первый храп. На пьяную голову, увлечённые своими чувствами, разбойники не замечали происходящего вокруг — точнее замечали, но принимали как должное — ведь на подобных пирах часто засыпали, падали под стол, да и храпели там до самого утра, пока их не окатывали ледяной водою. И только в самом конце, когда только немногие оставались не спящими — они поняли, что преданы, встревожились, вскочили; бросились куда-то. но сами уже не знали куда, кто-то закричал, но уже и их сковал крепчайший сон, ну а Лука выбрался из-под стола, выбежал на улицу — и там шел медленно, крадучись; вздрагивал от каждого шороха — пробирался к воротам, которые, по уговору должен был открыть — однако как раз в это время на стенах взвился шум — закричали, забегали — в общем, Дубградское войско подступило к стенам …

Потом, всё время пока продолжалась сеча, он выжидал удобного момента, чтобы открыть ворота. Для этого надо было дернуть ручку подъемного механизма, но у него стоял страж Семен — хоть и однорукий зато сильный, как медведь..

На стене над самыми воротами кто-то закричал и рухнул в снег шагах в десяти от Семена. Тот оглянулся и вдруг вскрикнув бросился к нему, шепча:

— Сынок, Николенька, сыночек!

И раздались страшные глухие завывания, словно волк израненный выл.

Лука вцепился глазами в Семена — тот склонился над своим поверженным сыном и, похоже, ничего вокруг не замечал, погрузившись в свое горе.

Лука рванулся к рычагу.

Всего лишь несколько шагов… вот уже и рычаг он со всей силы дернул его, так, что боль отдалась в плече, и тупо улыбаясь, замер, прислушиваясь, как скрипят поднимающиеся ворота. Тут за его спиной раздался страшный хриплый крик:

— Ах ты, волчья сыть!

Лука в растерянности оглянулся, не понимая еще, кто так может кричать. Тут на него налетел рассвирепевший Семен и обрушил ему на голову удар свой богатырской ручищей. Жалобно вскрикнув Лука, отлетел к стене да и был таков…

Семен хотел бы закрыть ворота да было уже поздно: в раскрывшийся проем ворвались первые всадники и один из них сверху рубанул по однорукому саблей.

На стенах закричали, а по узким улочкам уже неслись конники, сметая попадающихся на пути, и не смотрели они кто попадает под их мечи: жены ли, дети ли. Алеша, который смог-таки вырваться от пролома, и бежал теперь по этим улочкам — в любое мгновенье мог смерть принять.

Разбойники, подхлёстываемые отчаяньем, смогли-таки организовать достойную оборону — и вновь бой закипел на равных. Со стен в нападающих летели меткие стрелы, и воины, некоторый совсем еще юнцы, падали поверженными со своих коней. Некоторые из таких молодых, не разу еще не бывавших в настоящей сечи не выдерживали: отвратительным казался им вид крови и тела лежащие тут и там. Некоторые бросали свое оружие и, не помня себя, бежали прочь. Соловей на своем коне показывался то тут то там, все время в тех местах, где бой кипел жарче всего или, где положение складывалось отчаянное. Он врубался в самую гущу сражения, которое кипело на улицах между горящих домов. Меж этих, объятых пламенем домов, летала старуха смерть и едва успевала собирать свой ужасный урожай. Мертвые тела тут и там падали на снег и снег уже был весь красным…

Соловей раскраснелся, пар валил от него, рубаха была теперь распорота в нескольких местах и кровь от ран заливала его тело. Но он был еще силен — молодецкая удаль двигала его вперед. Соловей искал своего врага — воеводу Илью — он жаждал этой схватки.

Вот он увидел его — закричал дико и замахнувшись своим богатырским мечом налетел на него. Илья сумел отбить этот удар и сам замахнулся, но тут поблизости с треском рухнул охваченный пламенем дом и улочка заполнилась летящими искрами и головешками. Это на мгновенье отвлекло внимание воеводы, он отдернулся от летящей головешки, а Соловей, заливаясь безумным воплем, поразил его в бок. Удар был страшной силы и почти что разрубил Илью надвое. Бездыханным рухнул воевода на тающий снег…

В Соловье с этим ударом оборвавшим жизнь его злейшему врагу тоже оборвалось что-то. Он вскрикнул так, словно одна из головешек впилась ему в сердце, огляделся по сторонам: повсюду лежали тела и его людей и солдат из Дубграда, некоторые из них еще слабо шевелились, стонали; кровь блистала в отсветах пламени. Вот пронеслись два коня без наездников…

Соловей крикнул своих людей и не получил ответа, лишь раненные стонали, зато со стороны ворот подходили все новые и новые солдаты. Вот они увидели Соловья, закричали:

— Вон он! Это их атаман, держи его! Сети готовь, отвезем в Белый град, там его государь судить будет.

Соловей повернул коня к большому дому, который еще стоял не тронутый огнем, однако в окнах его трепыхалось отражение пламени и казалось, что дом пылает изнутри. От соседних, пылающих домов, летели, вихрясь, к этой постройке, снопы искр, впивались в крышу в стены — раздавался треск, и вот-вот эта громада должна была вспыхнуть…

— Оля! Оля!!! — это Алёша кричал — он из всех сил бежал по улице.

Он хотел ворваться в дверь, однако же не мог — из дверей выносили тех, кто ещё не проснулся. Алёша лихорадочно, тяжёло дыша огляделся — увидел какую-то дубину, обеими руками подхватил, принялся высаживать окно. В это время плотное облако шипящих, яростно пульсирующих, точно живых, искр пало на крышу, и крыша сразу же занялась — стало светло, но то был зловещий, кровавый свет.

— Оленька! Что же ты?!.. Беги скорее! Беги!.. — так, продолжая высаживать окно, кричал Алёша.

Оля хотела бежать, когда начался пожар, когда посыпались на этот дом искры, и, когда вместе с Жаром вылетела в коридор, первое что услышала — детские крики из соседней двери — там, за массивной дверью этого пустынного коридора, рыдал маленький ребёночек, всё звал свою маму. А мама ребёночка была на пиру и сейчас лежала, погружённая в тяжкий сон …