— Да у нас с другом какая-то беда приключилась — он, должно быть, сейчас в этом лесу…

— Вот уж действительно беда! — с неподдельной горечью вскрикнул мужик и даже притормозил свою лошадку — та принялась знакомиться с Вихрем, а мужик тем временем говорил. — Стало быть и пропадёт, ведь сегодня Ночь Большого Полнолуния.

— Ночь Большого Полнолуния. — хором повторили Алёша и Оля — внимательнее посмотрели в небеса и тут всё вспомнили.

Розоватое, разлитое по западу небес сияние уходящего солнца постепенно затухало, как гаснут угли в кострище, с востока наползала темень в которой тревожным, трепещущим светом одна за другой выделялись холодные, о чём-то недобром вещающие звёзды. И из-за восточного горизонта, окружённая непроницаемым мраком и сама мертвенно сияющая восходила полная Луна. Она казалось громадной — раза в три больше обычных своих размеров; и, когда Алёша и Оля повернулись к ней, то как раз выступил тёмный провал рта, и — наважденье! — рот этот пришёл в движенье, зашевелился, и леденящий, чуждый какой-то звон рассыпался в воздухе; тут же, без всякого ветра, взвились над полем несколько вихрей…

— О-ох! — крестьянин хлопнул себя по лбу. — Начинается! Начинается! Только бы до дому успеть! Только бы… — он уже взмахнул вожжами, но всё же сдержался. — Ну — долго ли стоять здесь собираетесь?. Поехали к нам! Ну…

Алеша старался говорить твёрдым голосом (в то время как голова прямо-таки раскалывалась от переутомления):

— Вы возьмите Олю, ну а я должен ехать — не оставлять же друга в беде…

— Алёшенька, ты же знаешь. — прошептала Оля.

— Ну да, ну да! — махнул он рукою. — Мы с ней неразлучны, ну а стало быть — прощайте!..

В это время дробящийся в воздухе звон усилился много больше прежнего, и вдруг оборвался на предельной ноте — точно струна лопнула. И тут же разразился волчий вой — это была плотная стена заунывных, студящих кровь голодных, злых стонов. Кони захрапели, а мужик простонал, вытягивая руку:

— Пропал, совсем пропал… Сколько ж их…

Алёша проследил, куда указывала его дрожащая рука, и сам невольно вздрогнул — казалось, что меж Мёртвым миром и этим образовалась щель, и вот выплеснулась жуть — по полю, на расстоянии шагов в двести вытягивалась длинная, плотная стена волчьих сияющих безжалостным сиянием глазищ; в притихшем воздухе отчётливо разносился скрежет их клыков — и, казалось, сейчас вот бросятся — сметут своей массой, в клочья раздерут…

— Не-ет, — выдохнул мужик, и вдруг, набравшись храбрости, погрозил им кулаком. — Не настало ещё ваше время! Ещё несколько минуток у нас осталось.

В ответ разорвался яростный, перекатившийся через всё поле вопль — мужик взмахнул вожжами и лошадка, напрягая все силы, понесла его к деревне, при этом мужик, чтобы облегчить ей бег, сбрасывал дрова, а та лошадь, которая прежде несла Ярослава, трусила рядом и грудью подталкивала воз.

Сорвался он так, потому что с этого мгновенья Ночь Большого Полнолуния действительно вступила в свои права: полная луна налилась кровью, и по всему небу протянулись бордовые полосы; волчья стая взвыла и победно и яростно, и вот понеслась к тракту призрачной, но всё равно смерть несущей стеною.

— Давай, Вихрь! Неси нас в этот лес! — кричал Алеша.

Наверное, никогда прежде Вихрю не доводилось носиться с такой скоростью — он весь вытянулся вперёд, он при каждом рывке пролетал по несколько метров, едва касался могучими копытами тракта, как совершал уже новый прыжок — Алёша из всех сил сжал стремена, и хрипел:

— Быстрее! Быстрее, Вихрь! — юноша прямо-таки зубами скрежетал от нетерпения.

Оля оглядывалась назад, на несущегося позади Жара, говорила:

— Бедненький! Ну, пожалуйста, не отставай… Только не отставай…

Тут налетел чёрный лес, сомкнулись вокруг Янтарного тракта, зловеще высились в бардовое небо черные дерева — если возле тракта видна была еще работа лесорубов — пеньки, то дальше, шагах в двадцати начиналась непролазная чаща.

Часто по сторонам тракта распахивались заснеженные, но выпирающие могучими корнями овраги, несколько раз они проносились по каменным мостам; тракт часто поворачивал, огибал какие-то препятствия…

Постепенно багрянец в небе мерк, и проступали поддёрнутые какой-то мертвенной, колдовской вуалью звёзды — даже и глядеть на них, против обычного, было жутко… И вдруг, точно из-за тучи вышла, неожиданно хлынула прямо над головами бордоволикая Луна. Лес залился её ледяным свечением, ответил жутким воем, всё завыло, заухало, и сами собою, словно живые, принялись выгибаться ветви деревьев. Тут точно ветер ураганный налетел — и тяжеленные чёрные крылья, не менее десяти метров в размахе стремительно пронеслись над головами. И Алёша и Оля успели приметить два выпученных глазища, каждый не меньше большой тарелки.

— Никак филин! — крикнул Алёша.

— Да. — тихим голосом подтвердила Оля.

— …Такой филин, пожалуй что, вместо мышей нас с тобою унесёт… — провожая глазами стремительно удаляющуюся птицу, закончил юноша.

А филин, сшибая ветви, пронёсся над трактом, скрылся за его поворотом. До этого, очень крутого изворота был довольно длинный прямой отрезок, и, когда они уже почти пролетели его, Оля, которая всё оборачивалась и подбадривала Жара, выдохнула:

— Они всё ещё гонятся за нами…

И действительно — в это самое время, из-за дальнего изворота выметнулась воющая, зияющая призрачными глазищами волчья волна; увидев тех, за кем гнались, они оглушили воздух своим победным, громогласным воем, побежали ещё быстрее.

Вот резкий разворот — Вихрь, стараясь не уменьшать скорости, напряг могучее своё тело, вот рывок — и прямо перед ними выпученные сияющие мертвенным светом глазищи; вытянулись острейшие когти. Оказывается — это исполинский филин уселся караулить их прямо за этим изворотом. Вихрь отчаянно пытался остановиться — буграми вздулись под его чёрной плотью мускулы — всё же он врезался в жесткие перья — птица взмахнула крыльями, и взвыл тут и ударил их ледяной ветрило такой силы, что Вихрь, едва удерживаясь на копытах, вынужден был сойти с тракта. Ветер не унимался — он поднял снежную обвивающую их стену, в которой ничего не было видно и лишь, когда подступали совсем уже близко, выступали из этого промораживающего марева обледенелые, покрытые уродливыми наростами широченные стволы древних деревьев.