Вокруг с вытянувшимися лицами застыли матросы из команды Ермакова и сбежавшиеся к пристани офицеры. Никто из них еще не видел командира части в таком состоянии. Продолжать разговор в том же тоне значило окончательно потерять их уважение.

– Товарищ капитан первого ранга, разрешите ответить на все вопросы в вашем кабинете? – обратился к начальнику Игорь.

К чести Добровольского, он быстро сообразил, что объяснение с подчиненным при посторонних не сулит ничего хорошего и ему как командиру части.

– Идите за мной, – хмуро приказал он и, повернувшись к Игорю спиной, быстро зашагал к штабу.

В кабинете он сразу прошел к столу и, не предлагая Игорю сесть, хмуро бросил:

– Докладывайте.

– Разрешите мне изложить все в своем рапорте?

– Что?! – Добровольский решил, что инструктор над ним издевается.

Но Игорь проявил твердость.

– Уверяю вас, товарищ капитан первого ранга, так вам будет легче понять случившееся… Да и мне тоже, – добавил он после секундной паузы.

Добровольский взглянул ему в глаза и, видимо, понял, что Игорь не отступится.

– Садитесь, пишите.

Игорь взял протянутую ему авторучку и лист бумаги и, устроившись за приставным столом, начал писать. Через минуту он отодвинул от себя недописанный рапорт и попросил другой лист.

– Вы что, издеваетесь, Мамаев?! Или поэму решили сочинить о своих подвигах?! – вспылил Добровольский, но затем швырнул на стол целую пачку чистой бумаги.

Игорь старался не отвлекаться на вспышки гнева командира – неизвестно, как бы он сам повел себя на месте Добровольского, и все-таки испортил еще три листа, прежде чем сумел более-менее связно изложить произошедшее.

Добровольский буквально выхватил написанный рапорт у него из рук и нетерпеливо начал читать. Через секунду брови командира части поползли вверх, рот приоткрылся, и он швырнул бумагу Игорю в лицо.

– Что это за чушь, Мамаев?! Какой неизвестный объект?! Вы что, белены объелись? Или у вас азотное опьянение?

– Никак нет, товарищ капитан первого ранга, – удивляясь самому себе, как ему удается сохранять спокойствие, ответил Игорь. – Я просто изложил факты, свидетелем которых стал. Наша группа была атакована под водой объектом неустановленной принадлежности, который произвел вспышку белого пламени очень высокой яркости и интенсивности. В результате чего я на какое-то время потерял сознание, а курсанты Макаров и Терещенко, находившиеся ближе к объекту, погибли. Такая же участь, видимо…

– Бред это, а не факты! – воскликнул Добровольский. – Откуда здесь взяться какому-то объекту?! Очнитесь, Мамаев! Мы в трехстах километрах от границы! И что, по-вашему, это было: пловец, групповой носитель, подводная лодка? Что? Я вас спрашиваю!

Игорь молчал. Все, что видел, он уже сообщил. Но Добровольский отказывался верить его словам. Да и как в такое можно поверить, если всему случившемуся просто нет реального объяснения.

– Значит, так, Мамаев, – не дождавшись от него ответа, сказал Добровольский. – От дальнейших занятий с курсантами я вас отстраняю. Территорию части не покидать и эти ваши бредни никому не рассказывать. Считайте, что до выяснения всех обстоятельств сегодняшнего ЧП вы находитесь под домашним арестом. Все, идите.

– Товарищ капитан первого ранга, я требую, чтобы вы приобщили к делу мой рапорт. – Игорь протянул Добровольскому измятый документ.

Он приготовился к тому, что командир снова швырнет рапорт ему в лицо, и очень удивился, когда Добровольский положил бумагу перед собой и даже попытался разгладить ладонью.

– Разберемся, что делать с вашим рапортом, а заодно и с вами.

Последние слова прозвучали угрозой. На этот раз реакция командира оказалась вполне предсказуемой.

То, что его отстранили от занятий с курсантами, по сути ничего не меняло. После гибели Терещенко и Макарова и исчезновения Герасимова в учебной группе остался один Коротков. Да еще неизвестно, каково его состояние. Игорь решил выяснить это немедленно. Мысль о том, что он бросил Короткова, когда тот нуждался в срочной медицинской помощи, преследовала его с того момента, как он оказался на берегу, и, выйдя из штаба, Игорь поспешил в санчасть.

Татаринов стоял у окна и курил, хотя прежде Игорь не замечал у него такой привычки. Он был в белом медицинском халате, надетом поверх форменной рубашки. Галстук на рубашке отсутствовал. Вообще вид у него был какой-то растерянный. Даже длинный столбик пепла, свисающий с кончика его сигареты, красноречиво говорил об этом. Услышав, как открылась дверь, Татаринов обернулся к Игорю. Пепел с сигареты упал на его халат. Он удивленно взглянул на испачканный отворот, стряхнул пепел на пол и удрученно проговорил:

– Ты знаешь, сегодня мне стало ясно, что я ни черта не понимаю в медицине и всем моим наработкам, – он указал рукой на стеллаж, где хранил материалы для диссертации, – грош цена.

– Что с Коротковым? – нетерпеливо спросил Игорь, которому сейчас было не до рассуждений приятеля о собственной некомпетентности.

Татаринов вздохнул.

– Не знаю, Игорь. Я просто не знаю.

Игорь как будто увидел себя со стороны, отвечающего на вопрос Захарова: «Не знаю, товарищ майор. Не знаю». Он подошел к Татаринову.