— Моя мама и брат погибли в результате несчастного случая несколько месяцев назад. Лошадь понесла, и они оказались под ее копытами.

Темные глаза ребенка застыли, черные зрачки расширились почти до размеров радужной оболочки. Я почувствовала, как он хочет понять весь ужас случившегося, и это встревожило меня. И пока он не успел спросить о подробностях, я поспешила переменить тему:

— Твое лицо мне кажется знакомым, Джереми. Может быть, я видела тебя, когда ты играл, а я проходила по площади Вашингтона? Его темные глаза сверкнули, и в них отразилось беспокойство.

— Я никогда не играю на площади, — сказал он. — Но года два назад мой портрет — рисунок — напечатали во всех газетах. Там вы меня и видели.

— Достаточно, Джереми, — резко приказала мисс Гарт. — Если вы закончили, мисс Кинкейд, вам лучше уйти. Мальчику нельзя так волноваться. Прежде всего, я никак не могу понять, почему вас привели именно в эту комнату. Селина могла бы прийти к вам в класс.

Я молча собрала свои вещи. Мне нечего было сказать этой женщине, но мое сердце потянулось к этому замкнутому, болезненно впечатлительному мальчику. Его заболевание действительно очень сильно отличалось от заболевания Ричарда, и я знала, что у меня нет необходимой подготовки, чтобы справиться с таким ответственным поручением. Несмотря на сочувствие к этому ребенку, я не смогу принять предложение.

Но как только я вышла в мрачный холл, закрыв за собой дверь в комнату с жаркой, напряженной атмосферой, у меня наряду с ощущением свободы возникло ощущение, что я покидаю в беде кого-то, кто отчаянно нуждается в помощи. Если не я помогу этому мальчику, то кто же?

У лестницы, что вела вниз, на второй этаж, где мистер Рейд в библиотеке ожидал моего решения, я постояла в нерешительности, раздираемая сомнениями и неспособностью прийти к какому-либо решению. В голове снова промелькнули слова, которые произнесла мисс Гарт: «злой мальчик», — слова, которые никто не имеет права сказать ребенку, каков бы ни был поступок, который вызвал раздражение. И вдруг я вспомнила. Джереми был прав. Именно в газетах, на страницах, заполненных сенсациями, я впервые увидела его лицо. Я даже вспомнила имя и лицо его отца. Дуайт Рейд, младший брат, сделал быструю и блестящую карьеру окружного прокурора в Нью-Йорке, карьеру, которая закончилась трагическим случаем из-за оружия, попавшего в руки этого самого мальчика. И все же, вспомнив, я почувствовала острую жалость к ребенку, которому предстоит пронести ужасное чувство вины через всю жизнь.

Снова во мне поднялось негодование против мисс Гарт за то, что она так назвала его. Она сможет оказать мне сильное противодействие, а мне совсем не хотелось начинать жизнь, полную смятения и эмоциональных конфликтов. Джереми Рейд и не подозревал, что он невольно послал мне мольбу о помощи. И конечно, если бы я предложила ему даже малейшую помощь открыто, он, без сомнения, отверг бы ее. И все же… у меня не было выбора. У меня не было выбора с того самого момента, как мой взгляд впервые коснулся ангельского лица этого ребенка, мрачного и потерянного.

Я решительно отбросила все сомнения и возражения и спустилась по лестнице, следуя велению сердца, в библиотеку, где мистер Рейд по-прежнему сидел за письменным столом, будто ни разу не пошевелился с того самого времени, как я его покинула.

Когда я вошла, он поднялся и стоял молча, ожидая, пока я подойду.

— Не знаю, могу ли я здесь что-нибудь сделать, — сказала я ему, — но вижу, что помочь надо. Я постараюсь приложить все силы — в течение определенного времени, конечно. Я откажусь, если увижу, что потерпела неудачу.

Он вышел из-за стола и протянул мне руку. Его улыбка не коснулась глаз.

— Спасибо, мисс Кинкейд. Все ваши поступки говорят о незаурядной смелости. И больше всего этот.

Я несколько, смутилась, осознав, что, скорее всего, была под пристальным наблюдением: обо мне расспрашивали, а некоторые события моей жизни детально рассматривали.

Я вложила свою руку в предложенную им, и его пальцы сомкнулись. Мгновение мне казалось, что с этим рукопожатием мне передалась частица той страстной силы, которая жила в нем, и это меня испугало. Я слишком поспешно выдернула руку и поняла, что он это заметил.

— Должна вам признаться, — промолвила я, — я вспомнила, что писали газеты, хотя не уверена, что все в них было правдой. Думаю, это чистая случайность, что ваш племянник выстрелил и убил своего отца два года тому назад, когда мальчику было семь.

Казалось, Брэндан Рейд на мгновение застыл.

— Очень мало из того, что было напечатано в то несчастливое время, было правдой, — заверил он меня с горечью в голосе.

Я не стала расспрашивать. Как бы то ни было, мне все равно предстоит столкнуться с этим. Надо было только узнать все о Джереми Рейде. Если его дядя воображал, что я оценю естественное желание умолчать о прошлом, то он глубоко ошибался. Я просто считала момент неподходящим для того, чтобы вытянуть из него необходимую мне информацию. У меня хватит времени для этого и потом.

— Когда бы вы хотели, чтобы я переехала к вам, мистер Рейд? — спросила я.

— Как можно скорее. Когда вас ожидать?

Меня ничто не удерживало в тех двух комнатах, которые моя мать, брат и я снимали в пансионе. Я сказала, что смогу переехать к середине следующей недели. Но чтобы иметь возможность постепенно найти подход к мальчику и завоевать его доверие, я предпочту переехать в качестве домашней портнихи и заняться шитьем платьев для Седины.

Мистер Рейд ответил, что считает этот план великолепным. Я смогу занять комнату на третьем этаже — как раз рядом с комнатой Джереми. Он позаботится о том, чтобы ее подготовили. И пошлет за мной экипаж, как только я пожелаю.