Пермут шумно выдохнул. Картера окутал запах таблеток «тамз».

— Я могу сказать вам, чего мы тут не имеем.

— Отлично. Давайте начнем хотя бы с этого.

— Мы не имеем Homo sapiens. [41]

«Ладно, — подумал Картер. — Хоть какой-то прогресс».

— И мы не имеем ни одного известного представителя животного царства.

Пермут наклонился к столу, протянул руку к бумагам, которые держал в руках Картер, и перевернул несколько страниц. Перед Картером предстало некое безумное скопление цифр и четырех букв — С, G, Т, А, которые то и дело повторялись в самом разном порядке. Цифры и буквы выстраивались на странице в бесконечные ряды. Что означают цифры, Картер, конечно, не понимал, но знал, что буквами обозначены четыре нуклеотида: цитозин, гуанин, тимин и аденин.

— Когда я смотрю на эту распечатку, — сказал Пермут, — я вижу закономерность.

— Я рад, что хоть кто-то ее видит.

— И сначала я подумал, что закономерность человеческая. Потом изучил распечатку более внимательно и решил: нет, пожалуй, все же это не человек, возможно — млекопитающее, но больше этого сказать нельзя. Затем я стал изучать этот код еще более старательно и убедился, что это совершенно точно не первое и не второе.

Картер ждал окончательного аккорда.

— Вы — палеонтолог, — сказал Пермут. — И вы можете назвать это существо, как пожелаете, но здесь, в этой лаборатории, мы его уже успели окрестить по-своему.

— Как?

— Недостающее звено.

Недостающее звено.

— Огромное спасибо, — сухо проговорил Картер. — Вы мне очень помогли.

— Эй, не убивайте гонца, — возразил Пермут. — И между прочим, это только наполовину шутка. То, что вы видите перед собой, почти на девяносто девять процентов совпадает с ДНК человека — и все различия, конечно, сосредоточены в этой последней паре процентов.

— Как у шимпанзе? — спросил Картер.

— Еще ближе: я бы сказал, настолько близко, насколько это возможно, но все-таки не то же самое.

Картер сделал глубокий вдох. Что же находилось внутри камня? Чем больше он теперь узнавал, тем болезненнее воспринимал утрату окаменелости.

— Мне очень жаль, — сказал Пермут, почувствовав, как огорчен Картер. — Если есть еще что-нибудь, что я мог бы сделать для вас, я был бы рад помочь.

— На самом деле, — сказал Картер, устало шаря в кармане куртки в поисках конверта, — кое-что есть.

Он вытащил конверт, достал из него полиэтиленовый пакетик и положил на стол.

— Что это? — спросил Пермут. — Еще одна головоломка?

— Вроде того.

Пермут взял пакетик и поднес к свету. Увидев внутри маленький клочок свитка, он усмехнулся.

— По крайней мере, на этот раз это не кость.

— Это фрагмент древнего документа, — осторожно проговорил Картер, стараясь не выдать собственных сомнений и предубеждений. — Мне нужно выяснить, каков его возраст, что это за материал и из чего изготовлены чернила.

— А я уж испугался, что вы попросите меня определить, о чем тут написано.

— Нет, этим занимается кое-кто другой.

Пермут испытующе воззрился на Картера.

— А этот кое-кто оплатит лабораторные расходы? Насчет предыдущего исследования мы получили официальное задание от вашей кафедры за подписью декана, Стэнли Макки. А за это кто распишется? Анализы на пару тысяч долларов потянут.

— Все расходы будут оплачены.

Пермут довольно усмехнулся.

— Вы мне как-нибудь поведайте, пожалуйста, о своем спонсоре. — Он повернул вертящийся стул в сторону, похоже, был готов поскорее взяться за работу, но тут же снова повернулся к Картеру. — Скажите, а за все это я попаду в анналы науки?

— Чем смогу, помогу, — с улыбкой ответил Картер. — Вы мне, главное, результаты сообщите как можно скорее.

По дороге к больнице Святого Винсента Картер остановился у ларька с международной прессой и купил несколько итальянских журналов. И хотя он знал, что Руссо с большей радостью почитал бы журнал «Американский ученый», чем «Джи Кью» (мужской журнал), но пришлось довольствоваться тем, что было в наличии.

Когда Картер вошел в палату интенсивной терапии, его не на шутку испугала медсестра. Она сказала, что Руссо здесь больше не лежит.

— Его перевели, — добавила она. — Он в ожоговом отделении, этажом выше.

— Это значит, что он пошел на поправку?

Медсестра вздернула брови.

— Это ожоговое отделение, — лаконично ответила она.

Картер ее понял.

Когда он поднялся в ожоговое отделение, то обнаружил, что атмосфера здесь все же немного лучше. Не так холодно и страшно. Звучала негромкая попсовая музыка, стояло два автомата с кофе, водой и сэндвичами для посетителей. Картер увидел доктора Баптисте, выходящую из палаты в конце коридора, подошел к ней и спросил, сюда ли перевели Руссо.