Похоже, единственным, кто не развлекался на всю катушку, был ее загадочный гость, мистер Ариус. Кимберли, конечно, совсем не хотелось с ним расставаться, но нужно было исполнять обязанности радушной хозяйки, поэтому она была вынуждена отправить его, образно говоря, в свободное плавание. Всякий раз, когда он попадался ей на глаза, он был один, с бокалом шампанского в руке (и похоже, к шампанскому не притрагивался, бокал все время был полным). Ариус то в одиночестве прогуливался по террасам, то возвращался в комнаты и с большим интересом рассматривал картины или скульптуры. Может быть, он и в самом деле был серьезным коллекционером произведений искусства и хозяином огромного замка на юге Франции, где все комнаты от пола до потолка были завешаны знаменитыми картинами и уставлены статуями. Заметив, что Ариус остановился около не слишком выдающихся полотен, приобретенных первой, покойной женой Сэма, Кимберли, повинуясь безотчетному порыву, подошла к нему и спросила:

— Вы действительно коллекционируете произведения искусства?

— Я ценю красоту, — медленно протянул он в ответ, — во всем.

Не прозвучал ли в этой фразе какой-то тонкий намек?

— Тогда позвольте мне показать вам кое-что, что вам наверняка очень понравится.

Она развернулась, но он остался на месте. Кимберли поманила его пальцем.

— Пойдемте со мной, — сказала она. — Я не кусаюсь.

Незаметно, как только могла, Кимберли провела Ариуса через холл и быстро повернула за угол, к двери своей спальни. У двери она остановилась и сказала:

— Вы будете первым, кто это увидит. Даже мой муж пока не знает, что я это купила, поэтому я вам доверяю свою жизнь.

Она весело рассмеялась, а он вежливо улыбнулся в ответ.

Как только Ариус вошел в спальню следом за Кимберли, она закрыла дверь и, к собственному удивлению, заперла на замок. На что она рассчитывала, тем более в разгар вечеринки?

Она первой пошла через просторный будуар, мимо огромной кровати с балдахином, мимо шкафчика в стиле Людовика XVI, кресел с обивкой от «Саламандры» [46] в ее собственное интимное царство — гардеробную и ванную. Размеры этого царства, как она частенько напоминала себе, были в точности такие, как у той квартирки, которую она снимала, когда только приехала в Нью-Йорк, причем снимала на пару с подружкой.

Когда-то здесь находилось нечто вроде комнаты для шитья первой жены Сэма, но Кимберли убедила его в том, что ей нужно отдельное место для того, чтобы хранить одежду и приводить себя в порядок, чтобы потом шикарно выглядеть для любимого супруга. В итоге все здесь было полностью переделано. Зеркальные стены, мраморные шкафчики в ванной, цепочки светильников и встроенные кедровые шкафы в гардеробной. Кимберли сама решила приобрести восхитительную маленькую картину Дега с изображением женщины, выходящей из ванны, чтобы повесить ее рядом с туалетным столиком.

— Владельцы хотели выставить ее на аукционе «Сотби», — призналась она, — но Ричард Рейли, душка, сумел убедить их продать картину мне.

Она остановилась рядом с картиной, повернулась к Ариусу и подняла руку, раскрыв ладонь.

— Полагаю, мне не стоит говорить вам о том, что вы видите перед собой. На самом деле это вы, наверное, можете мне кое-что сказать!

«Да успокойся же ты! — мысленно приказала она себе. — Ты волнуешься, как школьница!»

Ариус никогда не видел подобных работ, но стоило ему взглянуть на картину, как он мгновенно впитал и классифицировал все о ней. В конце концов, искусство было одним из многих даров, которые он и подобные ему преподнесли людям, поэтому он с радостью взирал на бесчисленные маленькие хитрости, придуманные людьми за многие годы. Картина, на которую он смотрел (похоже, она и вправду была написана Дега), являлась очень тонким и выразительным произведением. Каждую секунду Ариус что-то познавал — даже если это было всего лишь имя художника, отдельное слово или взгляд, — и он жаждал познавать все больше и больше.

Взять хотя бы взгляд Кимберли, устремленный на него сейчас… Он уже знал его значение. Возможно, она не догадывалась о том, что он, делая вид, будто разглядывает картину, на самом деле любуется ее отражением в ближайшем зеркале. Она смотрела на него, и он понимал, что ею владеют любопытство, влечение и страх, и она имела полное право испытывать все эти чувства.

Давным-давно, во времена своего бдения, он часто ловил на себе этот взгляд… и противился его призыву. До поры.

А потом?

Потом он терпел невообразимое одиночество. Холодная ночь тянулась и тянулась без конца… На самом деле тьма этой ночи еще не до конца развеялась.

Он отвел взгляд от картины и молча посмотрел на женщину.

«Значит, вот так это должно начаться?»

— Красиво, правда? — спросила она с нервной дрожью в голосе.

— Да.

— Я не могла не купить эту картину.

Хотя его глаза не были видны за янтарными стеклами очков, Кимберли чувствовала силу и проникновение его взгляда. Она немного неуверенно сделала шаг назад.

— Может быть, нам стоит вернуться?

Он не ответил.

— На вечеринку, — добавила Кимберли, но даже попытки пройти мимо Ариуса не сделала.

Она словно примерзла к полу. Ее оголенная спина отражалась в зеркальной стене позади туалетного столика, предмета ее «ярмарки тщеславия».

— Да, — ответил он.

Но сказал он это так, что Кимберли не поняла, что он имел в виду. «Да» — они должны были вернуться на вечеринку? Или «да» — что-то еще?..

Она вдруг поймала себя на том, что безотчетно думает о его запахе. Когда она впервые встретилась с ним, этот запах был так тонок, так деликатен, а сейчас он словно бы стал сильнее… Он окутал ее целиком.