Она достала из кармана конверт, бросила его на стол. В тщетной попытке сохранить самообладание Эдик вскрыл пакет, достал оттуда фотографии. Пистолет, глушитель, гильзы, заполненные бланки милицейских протоколов…

— Что это?

— Неопровержимые улики. Не знаю как, но Анатолий Данилович выкрал их. И закопал в саду…

— Он не мог их закопать! Он избавился от них… Это старые фотографии, у тебя ничего нет…

— Фотографии свежие, можешь глянуть на число… Оружия у меня уже нет, оно в надежном месте. И документы там же. Если со мной вдруг что случится, в прокуратуру поступит уведомление, где искать улики… Ты меня понимаешь?

— Я тебе не верю.

— Твое право… Анатолий Данилович знал, какое ты чмо. И даже предчувствовал свою смерть. Поэтому не избавился от улик… Он хотел, чтобы я отомстила за него. Но я человек разумный. Мне нужен миллион, и я его получу. А если нет, то пусть хоть свершится возмездие. Я и этому буду рада…

— Ты стерва! — сквозь зубы процедил Эдик.

Слишком убедительной выглядела Женя, слишком хлестко звучали ее слова, чтобы не верить ей. Да и дед мог оставить после себя бомбу замедленного действия. А в тюрьму так не хотелось… Но миллион долларов — это целое состояние. Легче руку себе отрубить, чем расстаться с такой суммой…

— Я знаю. И совести у меня нет. Но мне нужны твои пятьсот тысяч.

— Ты сбавляешь цену? — вдохновленно спросил Варшагин.

— И не надейся. Половина уйдет людям, которые мне помогают… Ты же должен знать, что братва меньше чем за половину не работает…

— А ты не блефуешь насчет братвы?

Этот вопрос Женя пропустила мимо ушей.

— Деньги мне нужны наличностью. Срок — неделя.

— Как я их тебе передам?

— Очень просто. Привезешь в дом своего деда… Не забывай, я его вдова. И никто не может запретить мне жить в нем…

— Но по завещанию дом отходит мне…

— Завещание еще не вступило в законную силу. Так что дом пока мой…

— Но ты в нем не живешь.

— Ровно через неделю ты привезешь деньги в дом своего деда. Чемодан поставишь на полку в сантехническом шкафу. И сразу же уедешь. А как я заберу деньги, это уже мое дело. Если попытаешься мне помешать, деньги останутся в доме, а в прокуратуру придет письмо…

Женя ушла, а Варшагин еще долго сидел за столиком, обдумывая свое положение. Возможно, Женя блефует по всем статьям — и с уликами, и с братвой. Но если нет, то у нее появилась возможность нанести ему сокрушительный удар. Эдик знал людей из сильных мира сего, которые спят и видят его на тюремных нарах. Уж они-то все сделают для того, чтобы он оттуда никогда не слез… Что делать? Что делать?

В руках у Никиты было гораздо больше, чем один миллион долларов. Обнимая Женю, он чувствовал себя миллиардером. Но пока что она позволяла себя только обнимать. Даже на поцелуй не отвечала, хотя и не отворачивала голову, когда он лип к ней.

— Может, ну его к черту, этот миллион? — спросил он.

— Ты чего-то боишься? — холодно посмотрела на него Женя.

Она не была похожа на милую и в какой-то степени даже наивную девушку, которую он когда-то знал. Перед ним сидела хладнокровная расчетливая стерва. В этом новом своем обличье она не была краше, чем прежде, но ко всем ее достоинствам прибавилась притягательность запретного плода… Но ему все же больше нравилась прежняя Женя. И она снова станет такой, как была. Для этого ей достаточно получить свой миллион. В безопасной обстановке она расслабится, потеплеет, и тогда… Женя обещала, что когда все опасности останутся позади, она позволит ему обнять ее крепко-крепко, как тогда, в тюремной камере. И еще она утвердится во мнении, что ради нее Никита готов идти в огонь и в воду…

— Да нет, не боюсь. Но миллион — это слишком много. Людей убивают и за гораздо меньшие деньги…

— Ты мог бы обратиться к своему другу. Он бы помог тебе с охраной…

В дом, где Женя жила когда-то со своим стариком, они ехали на ее машине. Полдень, светло, на дороге никаких препятствий. Но на душе муторно. Что, если в доме их поджидают киллеры?.. Милиции они особо не боялись. Женя ехала не за деньгами, а к себе домой. И если она «случайно» обнаружит чемодан с миллионом долларов, никакой закон не запретит ей присвоить их себе. Ведь по логике вещей эти деньги ее покойного мужа. И она не могла знать, что эти деньги привез его внук…

— Нет, Тема сделал все, что мог, — покачал головой Никита. — Даже больше… Он когда мне воды вместо водки налил, я подумал, что все… Хорошо, что помог, но больше я напрягать его не буду. Он же типичный бандит, сегодня у него хорошее настроение, а завтра захочется в глотку кому вцепиться. Не хочу быть мальчиком под горячую руку…

— Выговорился? — насмешливо спросила она.

Никита кивнул. Вроде бы и не был он трусом, но сейчас ему было не по себе. И чтобы хоть как-то унять дрожь в коленках, он должен был выговориться. Как же она тонко прочувствовала его настроение, его психологическую потребность…

— Легче стало?

— Немного.

— Я могу тебя высадить. Еще не поздно…

— Да нет, нормально все… Надо было наблюдение за домом установить. Поставили бы скрытую камеру, смотрели бы за движениями. И знали бы сейчас, ждут нас там или нет…

— И что помешало тебе этим заняться? — усмехнулась она.

— Лень-матушка… Да и где бы я камеру взял?..

— Нашел, если бы захотел… Захотел же Варшагина выследить, и все сложилось…

— Сложилось, — уныло качнул он головой. — Но в чью пользу, вот в чем вопрос?