— Бывало и больше.

— В любом случае, меньше чем за час не уложишься.

— Ну да, с Тонькой так. Она суеты не любила…

— А кто суету любит?

— Бывало, что сам суетишься. Заплатил, раздел и погнал…

— Ну, это со шлюхами так можно.

— С ними…

— А Тонька не шлюха?

— Ну, может, и шлюха, но не конченая… Не пойму, при чем здесь Тонька? Про Любку мою разговор…

— Тогда перейдем к ней… Во сколько у нее рабочий день заканчивается?

— В шесть.

— Но она задерживается. Минут на пятнадцать.

— Да.

— И ты считаешь, что она с кем-то… На какую-то Тоньку час уходит, а на твою Любу всего пятнадцать минут. То есть она за это время и шоколадную конфетку с коньячной начинкой съесть успевает, для разогрева. И раздеться, и приласкаться, и получить по полной программе… Ты что, ее за конченую шлюху держишь? — спросил Никита так резко, что смотрящий вздрогнул, как будто получил оплеуху.

— Нет, — ошеломленно мотнул он головой. — За пятнадцать минут она точно не успеет… Она не любит быстро…

— Ну а какого ляда ты сам себя накручиваешь?.. Никакая нормальная баба не сможет за пятнадцать минут, даже последняя тварь подзаборная, и та ласки требует…

— Ну да… Нет, не сможет она за пятнадцать минут. Ни со мной, ни с кем…

— Любишь ты свою Любу, сам же ее и оговариваешь. Не стыдно?

— Стыдно.

— Не было у нее ничего. И теперь не будет, потому что ты муж ей. Русские бабы своих мужей в беде не бросают… Знал я одну бабку, разводиться с мужем собиралась, на войну пошел, так она его тридцать лет ждала, пока не померла… А у тебя каких-то четыре года… Дождется она тебя. В чистоте и в целомудрии… А шоколадной конфетой мог бы и угостить, если она у тебя на шоколадной фабрике работает…

— Студент, ну ты вообще… — просиял Сердюк. — Говоришь, как пишешь… Я и сам думал, что Любка чистая. Но как-то шатко думал. А ты меня конкретно застолбил…

— Еще нет. Разброд и шатание все равно будут, — покачал головой Никита. — Пока ты сам себя конкретно не застолбишь.

— Ну то да, кумекать еще буду… Но по-любому на шоколадное благо ты заработал. Будут тебе конфеты, пацан. И чифирь будет… Отдыхай пока…

Сердюк ушел. Никита вытянулся на «шконке» во весь рост, накрылся одеялом и закрыл глаза. Вряд ли он досконально решил проблему вора, но хоть в чем-то ему помог. Теперь бы самому послушать человека, который мог бы его утешить. Что-то не то с Женей, если она не отвечает на его письма. Наверняка беда какая-то стряслась…

Евгения почти уверена была в том, что начальником женской колонии должна быть женщина. В СИЗО ей говорили, что иначе и быть не может. Но «хозяином» в лагере был мужик. И майор Шашило, его заместитель, той же породы.

Майор Шашило заприметил ее сразу, едва только партию новичков из автозака выгрузили на территорию колонии. Их было восемнадцать женщин, все в платках и теплых одеждах, все придавленные жизнью и бытом, вдобавок еще и смертельно уставшие с дороги. Но Шашило, едва подошел к ним, сразу вперил в Евгению цепкий, приторный взгляд. Тогда он ничего не сказал, а сегодня пригласил Евгению к себе в кабинет.

Неприятный тип. Широкое одутловатое лицо, крупный, лоснящийся от жировых выделений нос, пухлые подвижные губы. А глазки как светятся… Евгения нарочно взлохматила волосы и стерла помаду с губ, но это не помогло: майор смотрел на нее, как стервятник на дохлятину.

— Чайку?

Он попытался налить ей кипятку из чайника, но стеклянный стакан вдруг лопнул.

— Плохая примета, — насмешливо сказала она. — Значит, что-то не сбудется.

— Что не сбудется? — пытливо посмотрел на нее Шашило.

— Вам видней.

— А вам?.. Какой у вас срок?

— Три года, половину первого, считай, уже отсидела.

— Развратные действия в отношении несовершеннолетнего? — тщетно пытаясь скрыть похотливую ухмылку, спросил он.

— Допустим.

— Вы уже допустили, уважаемая Евгения… А у нас в колонии, должен вам сказать, развратные действия недопустимы.

— Очень рада.

— Надеюсь, вы не строили планы устроить здесь семью?

— Нет. Мне и одной хорошо…

К ней уже подходил один товарищ женского пола, но с мужскими замашками. Объявил ей, что не прочь взять ее «замуж». Но Евгения послала его(ее) далеко-далеко. Правда, ей тут же объяснили, что сделала она это зря. Оказывается, в лагере отношения «муж-жена» вовсе не подразумевают сексуальную связь. В такой «семье» легче выжить, потому что «муж» обязан защищать и даже кормить «жену». Были семьи, где один «муж» имел по три-четыре «жены», но спал только с одной… Но это все частности лагерной жизни. Евгения здесь всего вторую неделю, и ей еще многое в диковинку.

— Одной плохо, — покачал головой Шашило. — Женщина по природе своей нуждается в мужчине, чтобы он заботился о ней, кормил, одевал, ну и конечно же и обогревал…

— И что из этого следует?

— Плохо одной в лагере… Тем более что есть человек, который мог бы о вас заботиться.

— Или этот человек вы, или здесь у вас брачное агентство, — усмехнулась Евгения.

— Этот человек — я, — признался он.

— Но у меня нет желания вас развращать.

— Оно может появиться.