– Вот, – Неунывайко пошарил в ящике стола и с грохотом задвинул его обратно – на столе появилась бутылка виски с ромбовидной этикеткой и синяя коробка шоколада с золотой лентой по краю.

– Ну, я и рассказал ему все, что знал, – хмуро произнес Неунывайко. – А не знал я, сама понимаешь, почти ничего. Ведь никто, кроме санитарки, этих «детей», что тело забрали, не видел, следовательно, только она и владела какой-то информацией. Вот и пришлось мне идти в ординаторскую, смотреть журнал с данными персонала, переписывать адрес. Вернулся, продиктовал ему. Еще удивился, как он медленно записывает, переспрашивает, адрес-то всего в два слова: улица Сибиряков-Гвардейцев, дом 18.

– А квартира? – спросила я, быстро черкнув адрес в блокноте.

– Квартиры нет, это собственный дом.

– Ага. И больше он ничего не говорил? Ни о чем не спрашивал?

– Абсолютно. Повернулся и вышел. Надеюсь, это все, и ты сейчас тоже…

– Ладно, я сейчас уйду. Только знаешь что? Если кто-то еще будет интересоваться этой историей, ты мне позвони, ладно?

– Не представляю, зачем мне это нужно? Ну… ладно, обещаю.

Я быстро сгребла в сумку удостоверение, диктофон, ручку и блокнот и попрощалась с собеседником, испытавшим при этом невероятное облегчение.

Стоило мне снова оказаться в коридоре, как я опять вспомнила об Антошке – где его эльфы носили? На разговор с Неунывайко я потратила немногим больше получаса. За это время можно было раза четыре обежать помещение по периметру и перезнакомиться со всеми посетителями…

– Где ты была? – раздался у моего уха горячий шепот.

– Это ты где был? – подпрыгнула я от обиды. – Ничего себе – защитник! Ушел, оставил девушку одну, и где: в морге!

Вид у него был крайне потерянный: Тошка почесывал носком кроссовки голень другой ноги, крутил в руках очки и прятал от меня взгляд. Даже его патлы, всегда приглаженные и причесанные при любой погоде, сейчас обвисли сосульками, и в целом мой приятель смахивал на мокрого воробья, чудом избежавшего когтистой кошачьей хватки.

– Что случилось-то?

– Да стыдно сказать…

Оказывается, мой горе-поклонник просто заблудился! Сперва он бодро рысил по коридорам, намереваясь быстрехонько отыскать старшего патологоанатома и вернуться за мной, от желания выполнить задачу в максимально сжатые сроки он бойко заглядывал во все двери; но на полпути к нужному кабинету Антошку вдруг захлестнула хлынувшая навстречу говорливая толпа студентов в белых халатах, ведомая маленьким холеричным профессором.

Толпа всосала в себя растерявшегося от гомона Антошку, закрутила, развернула и понесла – сначала вдоль коридора, затем вниз по лестнице, – и в конце концов, когда Антон опомнился и стал выбираться из гурьбы возбужденных, перебивающих друг друга людей, он неожиданно обнаружил себя в каком-то похожем на огромный каменный колодец зале. Стоило ему перевести дух и оглядеться, как он сразу же увидел расставленные вокруг по радиусам каталки с накрытыми телами: простыни на некоторых из них были покрыты багровыми пятнами, и Тошка чуть не поседел от страха. Особенно когда услышал, как чья-то рука закрывает тяжеленную дверь и поворачивает с той стороны ключ. Еще секунда – и до него донеслось только эхо быстро удалявшихся шагов.

– Я столько пережил, – губы у Антохи прыгали, и он напрасно пытался не лязгать зубами, – столько пережил! Кричал, стучал – бесполезно. Там такая акустика – весь звук вверх уходит, а дверь тяжеленная, с двух сторон цинком обитая, никто меня не слышал… Я сидел, как в склепе, чувствовал, как замерзаю – буквально! – и думал уже, что никогда…

– Да ладно тебе, вышел же, слава богу!

– Да-а, это меня гримерша вызволила, Люда. Случайно. Зашла за «клиентом» – так это у них называется, открыла дверь своим ключом. И выпустила. Это мне повезло, а то бы неизвестно…

Антон шмыгнул носом. Я смотрела на него с сочувствием; редко приходилось видеть приятеля в состоянии такой совершенно детской растерянности. Практически никогда не приходилось.

– Чертовщина какая-то, – обиженно пожаловался он.

Я невольно подскочила на месте: чертовщина! Вот то слово, сегодня весь день вертевшееся на кончике моего языка! И черт его знает почему, эта чертовщина заставила меня сунуть руку в карман куртки и нащупать там картонный прямоугольник, вчера только полученный мною от странной, тоже похожей на черта в женском обличье дамы по имени Ада. «Звоните, когда вам понадобится совет!» – сказала она.

Совет мне, безусловно, требовался. Я не была уверена, что мне необходим совет именно этой Ады, но сейчас я бы не отказалась от любого.

Еще раз недоверчиво покосившись на вытисненные блестящими черными буквами слова «Магистр Астрологии» и на цифры, обозначающие номер телефона, я потянула из кармана мобильник.

– Говорите свой адрес, я подъеду, – просто сказал мне знакомый голос с еле уловимой хрипотцой.

Мы медленно ехали по уже почти пустынным улицам в сторону выезда из Москвы – день сегодня выдался сухой и теплый, как раз такой, когда красотами осени можно наслаждаться в полную силу, и мы решили вознаградить себя за все недавно пережитое прогулкой по лесу.

Очень скоро «Фольксваген» остановился в центре почти идеально круглой поляны; под разными углами ее пересекали и убегали в тень березняка пунктиры узких тропок. Было так тихо, что безмолвие чудилось почти осязаемым.

Мы вышли из машины и зашуршали подошвами по ломкому кружеву опавшей листвы. Я присела на корточки, потрогала теплый березовый ствол – под ним даже что-то пульсировало, как у теплокровного существа. Атласная кора книзу переходила в складки шершавых морщин, я повела рукой у корней, слегка разгребла листья – рука нашла влажное, гладкое, крепкое…