Ада, позвонившая в дверь моей квартиры ровно десять минут назад, девять из них уже сидела в кресле с видом английской королевы, выпрямившись и поглядывая на нас удивительными глазами. Никогда до сих пор мне не приходилось видеть таких глаз – они с легкостью меняли цвет от изумрудного до янтарно-желтого, причем эта смена происходила каким-то волшебным образом: как будто со дна хрустально-чистого и такого же волшебного ручья маленькие подземные вулканчики выталкивали песчинки различных оттенков.

Антон смотрел на Аду как завороженный, и мне это активно не нравилось. В то же время я не без злорадства чувствовала, что такая Жар-птица ему не по зубам, пусть он там будет хоть сто раз невозможный красавец и перспективный представитель малого бизнеса!

– Ну отчего же? – Ада чуть прижмуривалась, когда поворачивала голову ко мне или к Антону. – Вы обнаружили новый след. И дополнительное подтверждение тому, что человек, которого вы называете Одноглазым, действительно каким-то образом связан с историей о Пропавшем Теле…

– Да, но как?

– Зачем же торопить события? Узнаем, установим. Со своей стороны, я тоже могу поведать вам немало интересного. Дело в том, что со следователем, которому поручено это дело – Алексеем Бугайцом, – меня связывает давнее и прочное знакомство. Не скажу, что он бывает очень рад, когда я появляюсь на его горизонте, но… – и тут Ада снова выдала одну из своих улыбок, которые были предназначены ею словно для самой себя, – но несколько раз я оказывала ему серьезные услуги и помогала в расследованиях [6] , с чем он так или иначе вынужден считаться.

– И что же? – поинтересовалась я живо. – Он рассказал вам, как ведется следствие?

– О, что вы, Юля, конечно нет. До таких откровенностей с женщиной, не закончившей юридический вуз, он никогда не снизойдет. Но информацией все же поделился, правда, весьма неохотно.

– Ну?!

– Как вы понимаете, по факту убийства вашего Одноглазого, конечно, заведено уголовное дело. Тело отправлено в морг… другой морг, судебный, – уточнила она, опережая мой вопрос. – Результатов судебно-медицинской экспертизы еще нет, но и без того ясно, что он умер сразу: удар заточкой пришелся прямо в сердце. «Очень точный, профессиональный, я бы сказал, удар», – заявил Алексей Бугаец. Кроме того, на шее неизвестного виднелись следы кровоподтеков странной опоясывающей формы – как будто его душили… При убитом не было найдено никаких, абсолютно никаких документов. Только ваша, Юля, фотография, статья и записка – тут Бугаец вас не обманул. И все. Но вот что интересно, – Ада вдруг живо блеснула глазами из-под приспущенной на лоб челки, – убитый был очень странно одет.

– Тоже мне, открытие! – я разочарованно откинулась на спинку кресла. – Я еще когда уж заметила на нем это потрепанное пальто и шляпу, я и Бугайцу вашему сказала, что все это было ему словно не по размеру и слишком бросалось в глаза.

– Да, но дело не только в этом. Обнаружилось, что на убитом – дорогое шелковое белье, тонкие шерстяные носки, «саламандровские» добротные ботинки. На руке – швейцарские часы, и не подделка, а настоящий фирменный хронометр. А кроме того, ваш убитый, если судить по ухоженной внешности, был большим сибаритом: он стригся у хорошего парикмахера и регулярно делал маникюр.

– Ого! – уважительно произнес Антон.

– Погодите, какой парикмахер? – удивилась я. – Я точно помню: длинные седые пряди, причем неровно остриженные. Или что, мода изменилась?

– Нет, моя дорогая. Это парик.

– Парик?!

– Да. И под ним – густые черные волосы, вполне аккуратная стрижка. И еще одно. Сколько, вы говорили, было лет убитому?

– Если по виду судить, то – за пятьдесят…

– Не больше тридцати пяти. Молодой еще, в сущности, человек.

– Молодой?!

– Да. Я понимаю, можно было легко подумать, что он старше: седой парик сильно старит, и потом, изуродованное лицо тоже никого не молодит. Но эксперт-специалист в возрасте ошибиться не мог.

– Так вот почему он так резво бегал, – пробормотала я. – То-то я удивлялась: совсем почти не отставал…

– А что его одноглазость? – оживился Антошка. – Что сказал эксперт?

– Очень немного: очень старая, десяти-пятнадцатилетней давности рваная рана глаза с выпадением внутриглазной ткани. Механическое повреждение. Могло случиться от чего угодно…

– А мы-то думали, что это он в такси глаз свой оставил, – съязвила я, раздражаясь все больше и больше оттого, что Антон буквально пожирал Аду глазами. – Тоже мне, эксперт! Такой диагноз и я могу поставить!

– Перестань, Юлька! – отмахнулся Антон. – Итак, дело ясное, подводим итоги: во-первых, совершенно очевидно, что завтра с утра нам надо рвануть к этой самой санитарке, причем допрос ей учинить наиподробнейший: почему она выдала тело? Как это произошло? Кому? Пусть опишет похитителей как следует! Прижать ее к стенке. Пригрозить, если понадобится… Дальше, если успеем, надо бы к детям похищенной бабули смотаться. К настоящим детям, я имею в виду. Во-первых, узнать, что нового; во-вторых, спросить, не появлялся ли Одноглазый и у них – в сущности, нам с его внешностью повезло, такого типа любой запомнит…