– Антошка, груздь!

Тоха наклонился и присел рядом со мной. Мы осторожно очистили от листвы и мелкого лесного сора большую, размером с блюдце, беловатую шляпку с густой бахромой по окружности. На ладонях остался мучнистый след спорового порошка.

Антон вынул из-за пояса пижонский складной нож, шагнул в сторону папоротниковых зарослей, послышался его довольный зов: он наткнулся на целое груздевое семейство. Грибы хрустели под Тошкиным ножом, как огурцы, оставляя на срезе пахучую полоску млечного сока. Запах от них шел такой, что хотелось тут же, не сходя с места, присыпать шляпку крупной солью и попробовать ее на вкус. Но я была на диете…

Через несколько минут мы стояли друг против друга, довольные, раскрасневшиеся, со стопками грибных тарелок в обеих руках, и чувствовали, что минорного настроения как не бывало. Отдышавшись, Антошка вспомнил: у нас нет с собой ничего, похожего на ведро или корзину; тогда он стащил с себя свитер, и, завязав его у горловины, мы наполнили этот импровизированный короб нашей добычей, бережно разместив ее на заднем сиденье автомобиля.

Вечер густел. Тошка правил вожжами «Фольксвагена», я вкратце передавала ему наш разговор с сеньором Неунывайко, вот-вот этот долгий день должен был закончиться – но, как видно, он задался целью цеплять на себя, как репей, различные неприятности.

Стоило нам миновать коварный и пользующийся у автомобилистов дурной славой поворот, как из кустов, будто чертик из коробочки, радостно выпрыгнул ухмыляющийся гаишник. Он ловко крутил на одном пальце свой полосатый скипетр и, сделав нам знак остановиться, не спеша приближался с иезуитской ухмылочкой на удивительно глупой роже.

– Превысили скорость, – сказал он таким счастливым тоном, как будто сообщал нам результаты футбольного матча «Зенит» – «Локомотив».

– Это мы нечаянно, – дежурно, безо всякой надежды оправдался Антошка.

– Нечаянность – главный – кто? – враг нашей с вами безопасности. Больше половины – чего? – всех преступлений происходит – почему? – по неосторожности.

– Извините.

– Этого – что? – мало.

– Мы штраф заплатим.

– Конечно.

– Без квитанции.

– Ну…

– А все остальное у нас в полном порядке. Вот: техпаспорт, права, доверенность. Аптечка за задним стеклом. Ремни…

Гаишник, имея тайную цель содрать с нас побольше, сунул нос в предъявленные Антоном документы, подергал за ремень и нырнул головой в заднюю дверцу.

– А это что? Не ворованное? – ткнул он крагой в наполненный грибами свитер.

– Расчлененка, – буркнула я со злобой.

– А?

– Шутка, – поспешно сказал Тошка и незаметно наступил мне на ногу.

– Грибы… – разочарованно протянул этот Соловей-разбойник, поворошив в свитере.

– Мы можем ехать? – осведомилась я после того, как Тошка сунул ему в крагу две сторублевки.

Но работник Госавтоинспекции отпускать нас не торопился.

– Да-а, хорошо, когда – что? – имеешь возможность гулять по природе в свое удовольствие. Это говорит – о чем? – что есть много свободного времени, которого – что? – у нас, стражей порядка, не бывает… Вот вы будете зимой – что? – сидеть в тепле, пить – что? – водку, закусывать – чем? – грибами, в то время как мы здесь, на дороге, будем – что? – охранять вашу безопасность…

– Я водку не пью, – сказала я, не понимая, к чему он клонит. Антошка оказался сметливее:

– Гражданин начальник! Отполовинь ты себе этот урожай и оставь нас, ради бога, в покое…

«Оборотень в погонах» удовлетворенно кивнул, алчно сдернул с руки крагу, опять нырнул в салон «Фольксвагена» и вынырнул оттуда, нагруженный нашими груздями. Я отвернулась: обидно было до слез.

«Скажи-ка, дядя, ведь недаром ты затаился здесь с радаром?» – подумалось печально.

– Ментов бояться – руль не крутить, – постарался успокоить меня Антошка.

– Погоди, вместе поднимемся, – сказал мне Антон, когда «Фольксваген» затормозил у нашего подъезда. Приятель тщательно запирал все дверцы и перед тем, как замкнуть последнюю, осторожно вынес на руках и передал мне все так же завернутые в свитер уцелевшие после учиненного грабежа остатки наших грибов.

– И все-таки хоть что-то приятное. Из такого урожая можно…

Антон вдруг запнулся и вперил взгляд на нечто, лежавшее между полом и сиденьем. Медленно, не веря себе, он заново до середины туловища втиснулся в салон – послышалось копошение и какое-то непонятное, сдавленное фырканье, – и вот Тоха снова выпрямился, ухмыляясь во весь рот с непривычным для его физиономии выражением крайнего злорадства.

В руках у него была милицейская крага, доверху заполненная денежными купюрами.

Мы переглянулись и заржали. Этим смехом с нас обоих словно разом смыло неприятности этого дня. Приятно сознавать, что подлый гаишник сам себя наказал, забыв в нашей машине дневную выручку; но еще приятнее знать, что у нас все-таки нашелся сегодня повод для веселья!

– Получается, что ничего существенного мы так и не узнали, – подытожила я, когда чай был разлит по чашкам (хотя на этот чай я уже не могла смотреть!), и, усевшись на свои места, мы с Антоном приступили к обсуждению и сортировке добытых нами сведений.