— Ты меня слушаешь? Кейли? — вырвавшиеся из монотонного монолога собеседника слова заставили ее очнуться от собственных дум.

— Да-да… сделка, — отозвалась она, поворачиваясь к нему. — Я прекрасно помню все, что тебе пообещала, — в ее тон закрались нотки раздражения. — Ты тоже дал мне слово сохранить и впредь оберегать мою жизнь, — ее черные глаза впились в лицо мужчины, стоящего напротив. На его голове не было выбритых полос, прическа этого Аше-Ар имела другие отличительные черты: две тонкие рыжие пряди свисали вдоль висков, контрастно выделяясь на фоне белой кожи и остриженных до подбородка волос. Это знак охотника-профессионала, способного выследить свою добычу в любых, практически любых условиях. Коричневая одежда, мягкие полусапоги того же цвета, шаги в которых становились бесшумными (во всяком случае, она их точно никогда не слышала), походная сумка за плечом и два загнутых кинжала, торчащие из потертых ножен на широком кожаном ремне мужчины — такой незамысловатый с первого взгляда облик. Но первый взгляд обманчив, как водится. За века совместной службы Кейли-Оз насмотрелась на Илин-Ули достаточно, чтобы держаться от него подальше. Красные радужки мужчины соответствовали четвертому уровню силы, но опыт и мастерство превосходили всех в лагере. Кроме эйсарда, будь он трижды обезглавлен!

— Я не страдаю провалами в памяти, Кейли, — улыбнулся собеседник одними губами, кровавые огоньки глаз продолжали быть пристальными и холодными.

— Почему ты решил уничтожить мой шарту, когда в нем находилась Мира-Нин? Она же твоя ученица, — ее расстраивала предыдущая тема, а то, что он, говоря с ней, намеренно называет лишь половину имени, игнорируя родовую приставку, ее по-настоящему бесило. Так представители Аше-Ар обращаются лишь к тем, кто добровольно (или не очень) согласился отдать себя во власть другого: к детям, супругам, постоянным любовникам… или к рабам. И они оба понимали, что теперь она принадлежит ему — таковы условия договора. Но оттянуть момент обсуждения этих самых условий ей ведь никто не запрещает.

— Плохая ученица, раз совершает такие глупые поступки, — пожал плечами Илин-Ули. — Самонадеянность никому не шла на пользу. Будет ей уроком.

— А если бы во время взрыва она лишилась головы?

— Урок оказался бы для нее последним, — улыбка, сильно смахивающая на оскал, не вызвала в Кейли-Оз ответного веселья, но и демонстрировать собеседнику свои истинные чувства она не желала.

— Я должна оставаться в этой пещере до новых распоряжений от тебя? — вопрос прозвучал чересчур деловито, чтобы быть таковым.

— Нет. Я знаю лучшее место. Там тебя точно ни один Аше-Ар не догадается искать, — с легкой иронией ответил мужчина, он собственническим жестом обнял растрепанную женщину за талию и, глядя поверх ее неровно остриженной головы, усмехнулся своим мыслям.

Кейли-Оз не вырывалась, напротив, она откинулась назад и, уютно устроившись в объятьях своего «дорогого» спасителя, мрачно подумала: «Мы еще посмотрим, кто в конечном счете получит больше, еще посссмотрррим…» Сколь бы не было подавленным ее настроение, жить хотелось и очень. А еще хотелось мстить. Так почему не использовать вынужденный союз с пользой для себя? И пусть он думает, что она принадлежит ему, пусть. Ей не трудно изобразить покорность, даже преданность (впрочем, в это он не поверит), она будет делать то, что он говорит, не забывая получать от всего происходящего собственную выгоду. А потом… потом она что-нибудь придумает. И тогда о несправедливом отношении к ней пожалеют все. И эйсард, и Мира-Нин, и этот самодовольный тип, что прижимает ее к себе.

Пока Кейли-Оз предавалась сладостным планам мести, Илин-Ули задумчиво изучал силуэт видневшегося вдалеке города, затем медленно перевел взгляд на киприна, извивающегося крылатой змейкой в небесах, и свистнул, призывая ящера к себе. Настало время возвращаться. А ведь еще нужно было пристроить беглянку и придумать достоверный рассказ о том, где его носило, на случай, если этим кто-то заинтересуется. Он посмотрел сверху вниз на Кейли-Оз, сосредоточенно морщившую лоб под тяжестью собственных дум, и ухмыльнулся. Она для него была как открытая книга, а он для нее как сложнейший шифр. Но самоуверенности этой женщины стоило позавидовать. Довольный тем, что собеседница не видит его лица, мужчина сказал:

— Пора, Кейли, — затем прищурился, вглядываясь в очертания Неронга, и тихо добавил: — Почему бы и нет?

Страх… липкий и противный, как протухший кисель. Я чувствую его прикосновение обнаженной кожей. Он проникает сквозь поры в тело, заползает через мысли в разум, он повсюду. Хочется сжаться в комок, обхватив руками колени, но тяжелые цепи крепко держат раскинутые в стороны конечности, не позволяя двинуться. Я лежу на холодной каменной плите в окружении цветов и ярко горящих свечей и слушаю тихое бормотание, доносящееся издалека. Скоро… уже скоро все это закончится, а вместе с тем закончится и моя недолгая жизнь. Ведь пророчество должно быть исполнено любой ценой. И какая собственно разница, где подыхать: в куче изуродованных трупов моих предшественниц или здесь, на ледяном ложе, украшенном алыми бутонами, почти такими же, как моя кровь.

Убийцы не торопятся, и я продолжаю неподвижно лежать под заунывный рокот чьих-то далеких голосов, напоминающий ритуальные песнопения. Впрочем, это они и есть. От холода и страха мозги с трудом соображают; язык едва ворочается, не в силах выговорить ни слова; по коже бегают мурашки, а на сердце так тяжко, что хочется разрыдаться, но слезы отказываются литься из застекленевших глаз. Я скоро умру. Во имя какого-то гадкого предсказания, ради каких-то незнакомых мне людей, которые ничем не заслужили такую честь! Но…

Где-то в глубине души кипит злость, крепко придавленная могильной плитой безысходности и щедро посыпанная черной землицей отчаянья. Пальцы сжимаются в кулаки, натягивая до предела цепи, опутавшие тело. Больно… Мне не справиться с этим, не сбежать. Еще чуть-чуть и я выполню возложенную на меня миссию Сейлин: расстанусь с собственной жизнью на жертвенном алтаре и освобожу тем самым Неронг от проклятья. Ах, как благородно… и как противно. Мной постепенно овладевает апатия, хочется спать. Веки медленно закрываются, и сознание погружается в…