Четыре недели Ягодина маялась в неизвестности. Пару раз рука сама тянулась к телефонному аппарату, но сестра вовремя одергивала Ларису:

– Сказали не звонить, значит, не звони.

– Переживаю я, как бы чего плохого не стряслось.

– Хуже чем есть не будет.

– Сегодня опять тревожный сон видела. Костя в костюме белом стоял и рукой мне махал. А я плачу, хочу к нему подойти, обнять, а ноги к земле приросли.

– В белом, говоришь?

– Угу. Белый, шерстяной в полоску. У него отродясь такого не имелось.

– К расставанью, – вынесла вердикт сестра.

– Ох!

– Может, скоро помрет, так вздохнешь спокойно.

Естественно, столь «поддерживающее» заявление не придало Ягодиной сил.

Двадцать пятого декабря позвонила Беляна. Услышав ее голос, Лариса затарахтела:

– Беляночка, милая, я третью ночь не сплю.

– Зря. У меня отличные новости, вы можете возвращаться домой.

– Как Костя?

– Сами увидите. Мы свою часть работы выполнили.

Повесив трубку, Лара прерывисто задышала, на лбу и висках выступил пот.

– Ну что? – вопрошала сестрица. – Сподобился твой алкаш?

Не говоря ни слова, Лариса Ивановна наспех побросала в сумку вещи и рванула на вокзал. В электричке Ягодину трясло. Воображение, несмотря на заверения Фешевой, рисовало кошмарные картины. Лара так и видела, как входит в квартиру, а пьяный Костя валяется в куче грязи и пустых бутылок от сорокаградусной.

В подъезде Лариса столкнулась с соседкой.

– Ты где пропадала, гулена? Новый год на носу, бабы по магазинам шастают, а ты прохлаждаешься.

Ягодина прошмыгнула к лифту.

– Костик твой с утра полные сумищи продуктов из супермаркета пер. Вы чего, ролями поменялись? Он теперь весь сияет, а ты как смерть бледная.

Лариса Ивановна прислонилась к створкам лифта.

В квартиру она входила с ощущением нереальности происходящего. Хлопнув дверью, Лариса обомлела. Вокруг царила идеальная чистота. Ни пылинки, ни соринки, и даже пятно на паласе, которое Ягодина безрезультатно пыталась вывести на протяжении последних месяцев, куда-то исчезло.

Сбросив на пол пальто, Лара крикнула:

– Костя, ты дома?

Константин Максимович появился в коридоре, держа в руках свежую газету:

– О, Ларчик, я не слышал, как ты приехала.

Взглянув на супруга, Лариса отшатнулась. Да он помолодел лет на десять. На лице разгладились мелкие морщины, румянец на щеках и блеск в глазах свидетельствовали о полном здравии главы семейства.

Отлепив приросший к нёбу язык, Лара выдавила:

– Ты носишь очки?

– Уже неделю как купил. Зрение слабовато стало. Сходил к окулисту, выписал рецепт. Тебе нравится оправа? Девушка в «Оптике» заверила, что это стильно.

У Ягодиной закололо под ребром.

– Ларчик, да что с тобой? – удивился Константин. – Мы месяц не виделись, а ты будто не рада встрече.

– Я рада, – прошелестела Лариса.

– Давай, иди мой руки, сейчас будем обедать. Я суп сварил и картошечку с сальцем пожарил. Мне Беляна утром сообщила, что ты к обеду приедешь. Кстати, как там Тонька, отошла маленько от инсульта?

Лариса лишь молча кивнула.

За столом Константин Максимович проговорил:

– Как хорошо, что ты попросила Беляну приглядеть за мной, пока сама в отъезде. Я и не знал, что у тебя такие знакомые имеются. Славная девчонка, она на многое открыла мне глаза. Ларчик, почему ты не ешь?

Лариса Ивановна не выдержала. Уткнувшись мужу в грудь, женщина разрыдалась.

– Ты чего слезы льешь?

– Костя, Костенька, я не верю.

– Ну-ну, Ларчик, все путем, теперь мы будем жить как люди. В мире и согласии.

В новогоднюю ночь Лариса удивилась вдвойне, когда Константин отказался поднять бокал шампанского.

– Никакого спиртного. Завязал раз и навсегда.

– Даже к пиву не притронешься?

– Истинный крест.

Сразу после праздников Константин Максимович сообщил, что устроился на работу вахтером. У Лары за спиной выросли крылья. Она парила на них словно бабочка.

Позади остались серые будни, пропитанные пьяными воплями мужа и ночными рыдаинями в подушку. Впереди появился яркий свет надежды.

Константин пропадал на работе с утра до позднего вечера. Частенько Лариса слышала от мужа странные разговоры на тему о боге. Костя никогда не был набожным, а тут вдруг такой неожиданный поворот. И практически ежедневно Ягодин вспоминал Беляну.

– Если бы не она… Беляночка, моя спасительница. Мы неправильно жили, Лариска, совершали много ошибок. Но бог нас прощает, потому что мы все его дети.