— Ты слышала, что я подружился с Рваным? — спросил я.

— Слышала, — рассмеялась она. — Я слышала две истории о том, как ты подружился с этой собакой. Не знаю только, какой из них верить. Мистер Вениамин говорит, что ты был на волосок от смерти, но в последний момент пёс по какой-то непонятной причине тебя не тронул.

— Причина во мне, — небрежно сказал я. — Он не смог бы меня укусить, даже если бы сперва и захотел. Бедный пёс сам испугался, когда на меня налетел. А как с ним познакомилась ты? Наверное, долго не могла его приручить?

— Нет, Робин, — ответила Фанни, продолжая свою работу. — У меня вообще никогда не было хлопот с собаками, наверное, потому что я их не боюсь. Я, едва увидела, какой этот пёс обездоленный и несчастный, сразу почувствовала к нему жалость, поэтому и вышла его покормить вместо миссис Джонсон. Он кинулся ко мне обрадовано, будто только меня и ждал, а потом понял, что ошибся, отвернулся и хотел уйти, но я с ним заговорила, и он поел. С тех пор он меня отличает. Мистер Вениамин решил, что Рваный сначала принял меня за мисс Салли, жену мистера Эдварда. А тебе, мальчик, я хочу сказать, что ты ведёшь себя неразумно. Что это тебе вздумалось выходить во двор? Разве тебя не предупреждали, что там бегает без привязи злая собака? И мистер Чарльз тебе это говорил, и Сэм предупредил. Когда-нибудь ты лишишься головы по собственной же глупости.

Я был прав: этот поварёнок способен на любую подлость. Оказывается, проплясав в конце коридора и высунув язык, он счёл себя вправе сказать Фанни, что предупредил меня о грозящей мне опасности. Нет, когда-нибудь этот парень дождётся хорошей взбучки.

— Не лишусь, — ответил я. — Может, кто и лишится, но только не я. Лучше посмотри, что подарил мне мистер Эдвард.

Фанни перелистала книгу, разглядывая картинки, и одобрила подарок.

— Это Робин Гуд, — пояснил я.

— Будь таким же смелым, но не безрассудным, — ответила она, растрепав мои волосы. — Уверена, что он не стал бы так глупо рисковать, выходя к злой собаке даже без палки. Немедленно ложись в постель, погаси свет и спи, а то мы с тобой заболтались.

В этом новом мире ночь была временем сна и вряд ли кто-нибудь из здешних обитателей знал, сколько ночей я посвятил прогулкам по очень опасным местам, куда никто из них не решился бы сунуться.

Когда Фанни ушла, я вспомнил, что хотел расспросить её о запертой двери, ведущей в комнаты покойной миссис Мидлтон и её сына, куда никто теперь не заходит. Я считал, что там должна быть какая-то особая обстановка, кричащая о горе, и сам воздух этой комнаты должен был источать ужас, ведь недаром же даже безобидная дверь показалась мне исполненной зловещего смысла. Но возможность была упущена, и мне надо было ждать утра, чтобы узнать интересующие меня подробности.

Однако я был самим собой и не мог в один миг перемениться, так что чинная благопристойность, которую я усердно поддерживал в себе весь день, слетела с меня, едва я перестал за собой следить. Картинки в книге, красочно повествующие о подвигах Робин Гуда, толкали меня на действия, по тогдашним моим представлениям весьма смелые, достойные моего имени. Повинуясь внутреннему зову, я вышел из комнаты и в сумраке слабоосвещённой залы подобрался к таинственной двери.

Уверен, что Громила Уолтер отпер бы её в два счёта, даже не ломая замка, но я всего лишь хотел стать его напарником, а одного желания здесь недостаточно, нужен навык. Как ни пытался я её открыть тонким лезвием ножниц, которые нашёл в своей комнате, но пришлось от этой затеи отказаться. И хорошо, что я не затянул с отказом, потому что едва я успел выйти на лестницу, повинуясь исследовательскому влечению, как чья-то дверь открылась и послышались шаги.

Я разом очутился внизу и притаился в темноте. Где-то в стороне кухни горел свет, и оттуда доносились голоса, но я был скрыт спасительной тьмой, а в добавление к этому ещё и большим ящиком с углём.

Кто-то постоял на верхней площадке лестницы, подняв свечу над головой, и скрылся обратно в глубины второго этажа. Я подождал, притихнув, как мышь, а потом подобрался поближе к беседующей прислуге. По голосам я определил, что там была Фанни, миссис Джонсон, садовник Вениамин и кто-то ещё, чьего голоса я или не мог узнать или никогда не слышал.

— Что вы ни говорите, мистер Вениамин, — вещала кухарка, — а я не поверю, что уличный воришка может перемениться. Помяните моё слово, что он себя ещё покажет и мистер Чарльз пожалеет, что пустил его в дом. А ты, Фанни, милочка, поменьше за него заступайся, иначе настанет день, когда и тебя сочтут пособницей этого бродяжки. Может, не сегодня-завтра он наведёт сюда своих сообщников, и они разграбят дом и поубивают нас всех, как несчастную миссис Каттль. Мисс Агнесс, добрая душа, вымыла его, уложила в чистую постель, а он довёл её почти что до самой смерти своими ужасными речами. Она глянула на него, когда он снял одежду, так верите ли, у него по всему телу синяки. Это у них, у воришек, расплата такая, если не угодит старшему. Вот он и пробрался к нам в дом, чтобы заслужить одобрение своего хозяина.

— Нет у него никаких синяков, миссис Джонсон, — раздался голос Фанни. — Может, и есть один или два, так это каждый может получить. Вот я в том месяце стукнулась лбом о перила, когда нагнулась за оброненной вилкой, так из глаз такие искры посыпались, что я чуть не упала. Спасибо, мистер Чарльз поддержал. А уж синяк разлился, будто мне специально глаз подбили, стыдно было даже показать, пришлось платком завязывать. А Сэм…

— Ну уж об этом поганце ты мне не рассказывай, — перебила её миссис Джонсон. — Тебе же я скажу следующее, милочка: постарайся, чтобы мистер Чарльз поменьше тебя поддерживал. Конечно, после того, что случилось с Салли Грегори, он не посмеет к тебе притронуться, но всё равно поберегись. Прежде-то этот молодчик ни одной юбки не пропускал.