Кому не лестна искренняя похвала? Ира оказалась даже скромнее, чем всякий другой на её месте, потому что решилась признаться:

— В основном, я сама обо всём догадалась, но кое в чём мне помог Ларс, когда я с ним посоветовалась.

— А я подскажу ещё одну деталь, — сказала я. — Паршивый Дромадёр несколько раз приставал ко мне с предложением переехать в отель, потому что здесь, видите ли, опасно. Теперь-то я понимаю, что моё присутствие ему мешает и ему хочется убрать меня подальше. Недаром он интересовался, скоро ли я уеду домой. Будем рассказывать полиции?

Ира отрицательно покачала головой.

— Нет, пока ещё рано. Ларс говорит, что мы должны следить за ним и соблюдать осторожность, чтобы не показать ему, что мы его подозреваем. У нас нет ни одной улики, и мы даже не сможем заставить полицию заподозрить, что он убийца. А если такая версия возникнет, то он будет очень осторожен, и мы никогда не докажем его вину.

— Недаром во всех книгах говорится, что полицейские очень тупые! — с чувством сказала я. — Придётся любезничать с этим чёртом, как прежде.

— Раньше ты любезничала с удовольствием, — подколола меня Ира. — А теперь будешь любезничать по необходимости.

Я представила, какой дурой выступала, веря, что ему со мной интересно и этот грязный тип приходит сюда из братского расположения ко мне, и на душе вновь стало невыносимо гадко. Я даже не нашла в себе сил оправдываться перед Ирой. А она в это время открыла коробку и разглядывала подарок горбуна.

— Судя по внешнему виду, пирожные безопасны, — отметила Ира. — Все целенькие, ровненькие.

— Всё-таки не ешь тёмные, — посоветовала я. — Пусть травится кто угодно, на удачу.

— Иди, зови своего приятеля к столу, — велела Ира. — Я уже несу кофе и закуску. Скажи спасибо, что мне некогда и я не рассчиталась с тобой за тётю Клару. Выдала себя за меня, а мне пришлось доказывать полуслепой старухе, что я не верблюд.

— Живуч советский фольклор, — отметила я. — Не отмирает даже в Дании. Но Дромадёра зови сама, а я не в состоянии.

Всё-таки выйти на веранду пришлось мне. Горбун сидел на ступеньке, Ларс — чуть поодаль на стуле. Между собой они не говорили, лица у обоих были хмурые и замкнутые, словно они задумали соревнование "кто кого пересидит" и были этим очень недовольны.

— Я всё вскопал, Жанна, — доложил Дружинин. — Корни, в основном, я тоже выбрал. Остались только самые мелкие.

Я заставила себя быть вежливой.

— Спасибо. Кофе готов, прошу к столу.

Тёмные глаза горбуна с неумолимым постоянством впились в меня, и я представила, как он потешается надо мной, считая, что я стану принимать на веру все его комплименты и уверения, как было прежде.

— А сюда едут Нонна, Петер с Мартой и Ханс, — объявил Ларс. — Они недавно звонили.

Для горбуна это явно не было новостью, но всё-таки я уловила тень неудовольствия на его лице. А я, сверх ожидания, испытывала злобную радость, сразу же, под влиянием какого-то вдохновения решив, что буду сверхлюбезна с Петером, а Марту попросту не буду отпускать от себя ни на шаг. Этим я убью сразу двух зайцев: во-первых, покажу, что не нуждаюсь в обществе Дромадёра, а во-вторых, хотя бы сегодня не буду общаться с предполагаемым убийцей. Раздражать его явным пренебрежением не следует, потому что это опасно, но пора положить конец его попыткам сделать из меня ширму.

— Очень приятно, — заявила я с преувеличенным восторгом. — Я успела соскучиться по Марте.

Горбун помрачнел, как это бывало всегда, когда я говорила о своём отношении к девочке. Наверное, он терпеть не мог детей, особенно здоровых, стройных и красивых.

— Когда они приедут, они к нам присоединятся, а мы не будем ждать, пока кофе остынет. Проходите в гостиную, — распорядилась я. — Ларс, что же вы стоите?

Я намеревалась первой проскользнуть в дверь, но моё запястье оказалось крепко зажато в кисти горбуна, так что мне пришлось задержаться на веранде наедине с ним.

— Жанна, вы не могли бы ответить на один вопрос? — спросил он.

— Пожалуйста, — сдержанно согласилась я, высвобождая руку.

— Что с вами случается в моё отсутствие?

— То есть?

Мне стало не по себе.

— Почему с некоторых пор вы сначала смотрите на меня этаким зверем и лишь потом сменяете гнев на милость?

— Вам показалось, — оправдывалась я. — Вы, наверное, очень мнительны.

Горбуна не удовлетворило моё объяснение, и он продолжал пристально на меня смотреть. Если он думал, что я пущусь в рассуждения, а он будет надо мной втихомолку посмеиваться, то ошибся.