Они смыли с себя соль и песок, еле уместившись в тесной, заполненной душистым паром кабинке, а затем, улегшись в темноте на лоскутном одеяле, под звуки далекой музыки принялись ткать мечту о будущей жизни.

Всякий раз, когда один из них уже готов был провалиться в сон, другой вспоминал очередную невероятно важную вещь и пихал в бок, желая поделиться.

— Мне надо во вторник быть в Лондоне.

— Ну зачем ты портишь такой вечер… — бормотала Саманта.

— К тому же мы спускаем «Морскую ведьму». Седьмого апреля.

— Я не слушаю, — шептала она. — Заткнула уши пальцами.

— Примешь участие в церемонии? Разобьешь бутылку шампанского, благословишь в плавание…

— Ничего не слышу.

— А вот Жюль с удовольствием согласится на эту роль.

— Николас, я не могу потратить всю жизнь в перелетах через Атлантику, даже для тебя. У меня работы невпроворот.

— Там и Питер будет. Что, интересует такая приманка?

— Это нечестно. Шантажист, — запротестовала она.

— Так ты приедешь?

— Ты сам знаешь, что да. Не пропущу ни за какие блага на свете. — Она придвинулась поближе. — Сочту за честь… Сердцеед несчастный.

— Теперь у меня две морские ведьмы.

— А ты мой колдун.

— Ничего себе компания, — хмыкнул он. — Натворим чудес полный короб.

— Слушай, раз уж мы с тобой не спим и сейчас только два часа утра, то… Ничего, если я попрошу сотворить для меня еще одно нескромное чудо из твоего репертуара? Буду очень обязана.

— Всегда с большим удовольствием…

Выходя из американского консульства, Николас взглянул на «Ролекс». Пожалуй, еще слишком рано. Поэтому он умерил темп и неторопливо зашагал по площади Согласия, не обращая внимания на мелкий дождик, успевший осыпать бисером его короткополое пальто.

Лазарус, как выяснилось, прибыл на место встречи первым и сейчас стоял под одной из статуй на углу площади, ближайшем к французскому адмиралтейству.

— Пойдемте подыщем себе место потеплее, — предложил Ник, даже не поприветствовав коротышку.

— Нет, — сказал Лазарус, блеснув толстенными линзами очков, от которых его глаза вечно казались навыкате. — Лучше побродим.

Он повел Ника в подземный переход, оттуда они поднялись на прогулочную эстакаду над набережной Сены и направились в сторону Пти-Пале.

В такой неприятный, сырой день они оказались здесь единственными пешеходами. Впрочем, чтобы убедиться в этом окончательно, Лазарусу потребовалась прошагать еще три-четыре сотни метров, постоянно сбиваясь с шага и пытаясь подстроить семенящую походку к широкой поступи спутника. «Все равно что прогуливаться с Тулуз-Лотреком», — усмехнулся Ник про себя. Лазарус заговорил, то и дело оборачиваясь, а когда их обогнала парочка бородатых алжирских студентов в армейских куртках, он дождался пока они не отойдут подальше, и лишь после этого продолжил.

— Вы помните, что мы договорились: никаких письменных сведений? — пропищал он.

— Да, я заранее запасся диктофоном. Он у меня в кармане, — заверил его Ник.

— Ну хорошо, на это вы имеете право.

— Весьма обязан, — сухо обронил Ник.

Лазарус сделал паузу. Ни дать ни взять вычислительная машина, в которую заправляют новую бобину. Затем он вновь обрел голос, но на сей раз речь его звучала по-иному: она приобрела монотонный, механический оттенок, как если бы он и впрямь был автоматом.

Лазарус начал с описания перемещений акций среди тридцати трех компаний, которые составляли собой конгломерат «Флотилии Кристи», объясняя каждую сделку за предшествующие полтора года.

Коротышка извергал факты с такой легкостью, будто считывал их из регистрационных книг. «Он наверняка получил прямой доступ, — сообразил Николас, — ведь по-другому такой точности добиться нельзя». Его информант знал все: даты, количество акций, имена индоссантов и преемников… Лазарус не упустил из виду даже трансферт собственных акций Ника в буксирно-спасательной компании «Океан» в обмен на соответствующее число акций «Флотилии Кристи». Безошибочность этих сведений свидетельствовала о том, что и прочие данные Лазаруса были столь же правильными. Такая демонстрация полной компетентности по этому вопросу впечатляла, однако невероятная запутанность сделок скрывала от Ника суть операций. Придется внимательно проработать это на досуге. Все, до чего он пока что додумался, было предположение, что некто устраивает дымовую завесу.

Они остановились на углу Елисейских полей и Рю-де-ла-Боети. Ник бросил взгляд вниз: бесформенная нашлепка, сходившая у Лазаруса за нос, приобрела нездоровый красный цвет. Холод делал свое дело, к тому же дыхание Клода стало затрудненным из-за усилий, потраченных на долгую ходьбу. Нику неожиданно пришло в голову, что маленький шпион был, надо полагать, астматиком, и тот, будто прочитав его мысли, извлек из кармана серебряную коробочку с бирюзовой инкрустацией, достал оттуда розовую пилюлю, кинул ее в рот, а затем повлек Ника в фойе какого-то кинотеатра, где купил билеты на двоих.