Он покрепче сжал ладонь Саманты, словно хотел, чтобы ему передалась удача девушки, а та в ответ прильнула к его плечу.

Четыре миллиона долларов дали бы шанс, пусть и очень маленький побороться, — но он хотя бы вновь кинется в схватку, отбиваясь на всех рубежах. Да, пожалуй, он согласился бы на четыре миллиона, если бы только соперник их предложил. Не исключено, что Дункан будет-таки смеяться последним, не исключено, что он еще увидит как сломают Николаса одним ударом…

«Три миллиона, — взмолился он про себя. — Господи, пусть будет хотя бы три…»

— «Суд принял во внимание отчеты фирмы „Глобус инжиниринг“, которая являлась подрядчиком по ремонтно-восстановительным работам на борту „Золотого авантюриста“, а также заключения двух независимых экспертов в области судостроения, которые были привлечены соответственно истцом и ответчиком, в целях определения состояния судна. Кроме того, суд опирался на выводы, сделанные старшим инспектором Ллойда. На основании этих документов суд пришел к заключению, что судно понесло весьма незначительный ущерб. Не выявлено потери оборудования, причем спасателям удалось сохранить даже главные якоря и якорные цепи…»

Удивительно, какие мелочи порой производят на судей впечатление. «Да уж, — гордо подумал Ник, — мы такие. Все вытаскиваем, до последнего якоря».

— «Своевременно предпринятые меры антикоррозионной защиты свели к минимуму ущерб, нанесенный основному оборудованию и вспомогательным агрегатам…»

Читка вслух тянулась и тянулась. «Ну почему судья никак не может добраться до главного? — задался вопросом Ник. — Сил нет больше терпеть».

— «Суд выслушал показания экспертов и подтверждает вывод о том, что остаточная стоимость корпуса „Золотого авантюриста“ на момент его передачи ремонтному подрядчику в Кейптауне составляла двадцать шесть миллионов долларов США, или пятнадцать миллионов триста тысяч фунтов стерлингов, и, учитывая вышеизложенное, суд постановил, что выплате в пользу спасателей подлежит вознаграждение в размере двадцати процентов от упомянутой остаточной стоимости…»

Несколько ледяных, колючих секунд Николас не мог поверить собственным ушам. Мигом спустя щеки словно опалило огнем возбуждения.

— «Кроме того, с учетом затрат на перевозку спасенных пассажиров…»

Шесть! Шесть миллионов долларов! Теперь он свободен в своих действиях — свободен, как альбатрос, реющий над океаном!

Николас повернул голову, взглянул на Дункана Александера и позволил себе улыбнуться. Никогда еще он не чувствовал такого прилива бодрости и жизненных сил. Словно бессмертный титан… а ведь к плечу прижимается еще и прелестное, пылкое существо, способное наделить энергией вечной юности…

Сидевший по ту сторону прохода Дункан Александер мотнул головой, вложив в это движение всю свою презрительность, и перекинулся краткими фразами с адвокатом. Нет, он не посмотрел в сторону Ника, но было отчетливо видно, каким землистым стало его лицо, когда от него отхлынула кровь, а кожа подернулась капельками пота.

— Как бы то ни было, еще пара-другая дней, и ты, наверное, начал бы видеть во мне всего лишь смазливую дурочку, если только с кем-то из нас не приключился бы сначала сердечный приступ, — мрачно пошутила Саманта. От ее прежней сияющей улыбки не осталось и следа. — Уж если сходить с дистанции, так лидером.

Они сидели, пристроившись рядышком на скамье в зале вылета аэропорта Хитроу.

Николас был потрясен глубиной своего огорчения и тоски. Словно его вот-вот лишат источника жизненных сил; с каждой секундой из него будто выливалась юность и свежесть. Он смотрел на девушку и знал, что через несколько минут они расстанутся.

— Саманта, — сказал он, — останься.

— Николас, — хрипло прошептала она, — милый мой, я должна лететь. Это ненадолго… я просто обязана…

— Но почему? — взмолился он.

— Потому что такая у меня жизнь.

— Так сделай меня своей жизнью.

Девушка коснулась его щеки и выдвинула встречное предложение:

— У меня есть другая идея: ты бросаешь «Колдун» и «Морскую ведьму», забываешь про свои айсберги и летишь со мной.

— Ты сама знаешь, что я не могу.

— Не можешь, — согласилась она, — да и я этого не хотела бы. И все же, Николас, любовь моя, я не могу забросить собственную жизнь.

— Ладно. Тогда давай поженимся.

— А зачем?

— Чтобы я не потерял свой счастливый талисман и чтобы ты была обязана всегда поступать так, как тебе муж говорит.

Саманта довольно рассмеялась и прижала золотистую голову к его плечу.

— Эх ты, мой викторианский джентльмен… Прошло твое время, нынче все по-другому. Нынче существует лишь одна причина, по которой люди женятся, Николас, и эта причина — рождение детей. Ты хотел бы подарить мне ребенка?

— Я лично «за». Великолепная мысль!

— Ага… И тогда у меня будут все возможности подогревать бутылочки с молочной смесью и стирать пеленки, покамест ты будешь мужественно бороздить дальние моря… и раз в месяц заглядывать домой на ужин. — Она покачала головой. — Наверное, когда-нибудь и мы заведем ребенка… но не сейчас. Еще слишком многое надо сделать, многое взять от жизни…