– Самый большой комплимент, который мне когда-либо делали, мисс Люси, – тихо сказал он. – Я всегда буду этим дорожить. И я позволю себе отплатить вам тем же. Вы пользуетесь уважением, и не только моим, но всех тех, кто живет наверху. – Он замолчал и снова стал Маршем, каким его все знали. – Когда вы пойдете по долине, то увидите, что тропинка поворачивает и идет через высокие папоротники до деревьев и забора из проволоки, за забором – лес. Не ходите дальше, мисс Люси. Там земля Фолконов.

– Я буду осторожна. И еще раз спасибо.

– Не за что, мисс Люси, – он улыбнулся, поклонился и пошел по террасе в дом.

Идя через парк, я радовалась, что мой порыв был приятен Маршу. До «Высоких зарослей» я никогда не скучала по родителям, может быть, потому, что большую часть своей жизни сама исполняла роль матери для девочек из миссии. А сейчас я думала о том, как прекрасно иметь такого отца, как Марш, который так хорошо ко мне относится и действительно за меня волнуется.

За садом дорожка побежала между сосен и серебристых берез. Запах стоял необыкновенный. Солнечный свет, льющийся сквозь ветви деревьев, ложился золотистыми пятнами на траву. Некоторое время дорожка шла вдоль густой изгороди, затем спускалась между двух небольших холмов вниз, к папоротниковым зарослям.

Я шла медленно, наслаждаясь каждым мгновением. Душа радовалась этой деревенской красоте. Кругом пахло свежестью и зеленью. Я слышала шелест крыльев над головой, слышала, как птицы копошились в подлеске. Когда я дошла до папоротников, то увидела, что на поляне резвятся три кролика, но у меня не потекли слюнки и мне не захотелось их съесть. Я попала в сказку.

Витая в облаках, я прошла через небольшую каштановую рощицу. Впереди, слева от меня, я увидела забор и поняла, что дошла до границы владений мистера Грешема. Я неохотно повернула назад и услышала прямо перед собой шорох. Он доносился из зарослей рододендронов и был слишком громкий для птицы или лисицы. Заинтригованная, я пошла на звук, обходя роскошную листву, поднимавшуюся высоко над моей головой и уходящую туда, где земля резко поднималась вверх.

Стволы у некоторых рододендронов были в два раза толще моей руки. Среди рододендронов попадались и высокий остролист, и другие вечнозеленые растения, – все они образовывали почти сплошную стену. Я присела пониже, пытаясь разглядеть через тесно переплетенные стебли растений и густую листву, что же так шумело. В тусклом свете я увидела что-то… лицо, маленькое лицо, обрамленное светлыми волосами.

Я поближе подошла к стене из листьев и сказала:

– Хелло!

Из-за этой стены мне ответили:

– Пожалуйста, подождите минутку, я сейчас вылезу.

Еще шум, затем большая раскидистая ветка отодвинулась, и появился мальчик лет девяти или десяти. Он вышел из прохода, своеобразного туннеля в кустах. Он был в бриджах и курточке, на его худеньком личике было выражение покорности судьбе. Я поняла, что это младший брат Роберта Фолкона, потому что своими тонкими и изящными чертами лица он был очень похож на мать.

Он озабоченно спросил:

– Ты им расскажешь?

– Что? То есть кому?

Он кивнул туда, откуда я пришла:

– Ты знаешь. Тем, что там, на холме.

– Ты имеешь ввиду мистера и миссис Грешем?

– Да, ты им скажешь?

– Скажу что?

– Что я здесь?

– А, ты хочешь сказать, что это их земля? Нет, не скажу.

– Большое спасибо. Они напишут моему папе, и я не смогу больше приходить сюда. Я знаю, кто ты. Ты – китайская девушка, которая живет у Грешемов, та самая, которую встретил мой брат Роберт, но только ты не похожа на китаянку.

– Да, не похожа. Я – не китаянка. Я просто жила в Китае всю свою жизнь. Я – Люси Уэринг. А тебя как звать?

– Метью Джон Фолкон, – он вежливо протянул мне свою маленькую руку и поклонился, когда я ее взяла. – Здравствуйте, мисс Уэринг!

– Здравствуйте, Метью! Может быть, нам лучше быть на «ты», так по-дружески.

– Давай. У меня нет здесь друзей, – он улыбнулся мне, и у меня на сердце стало легко: я уже так давно не видела детской улыбки. – Хочешь чашку горячего шоколада? – спросил он.

Я заколебалась, и он понял:

– О, нет. Я не имею в виду в доме. В моем тайном убежище. – Он повернулся и показал на возвышающуюся над ним зеленую массу.

– Спасибо, Метью. С удовольствием.

Он отвел в сторону ветку и сказал:

– Извини, что не пропускаю тебя вперед, но мне нужно показывать дорогу.

Мы пошли по проходу из веток и листьев, который резко поворачивал, сужался так, что мне приходилось сгибаться очень низко, чтобы пройти. Затем мы оказались на небольшой поляне, окруженной с одной стороны густым кустарником и закрываемой миниатюрной скалой футов двадцати в высоту – с другой.

Поляна была обжита: с низко опущенных веток свисали половинки кокосовых орехов, которые клевали птицы; в грубо сколоченном загоне спали черепаха и ежик; был еще навес, сплетенный из веток и прутиков; на куске старого одеяла, расстеленного на земле, лежали обрывки веревки и проволоки, складной нож, две старые оловянные плошки и еще несколько предметов, назначения которых я не знала. В скале было небольшое углубление, не настолько глубокое, чтобы его можно было назвать пещерой, но достаточно глубокое, чтобы укрыться от дождя в непогоду. В углублении стояла квадратная металлическая коробка из-под печенья, а на ней кастрюля.