Она и вправду была почти закончена, потому что остались «сущие мелочи» – еще двадцать отжиманий и десять минут заминки.

Из зала я вышла еле живая. А сегодня утром едва поднялась с кровати. Все мышцы в моем несчастном теле ныли, а на плечах и ногах, чуть выше коленок, красовались огромные синяки.

«Как хорошо, что сейчас не лето», – подумала я, разглядывая себя в зеркале. И вправду, что бы обо мне подумали, покажись я в таком виде на люди. А завтра – новое занятие. Идти или не идти на него – вопрос для меня не стоял, хотя я заранее поморщилась, представляя, как это больно, когда попадают по еще не зажившему синяку. Когда-то в детстве мне случилось набить таким образом хорошую шишку. Ощущение не из приятных.

Однако я, ковыляя, как инвалид, все же выгуляла нетерпеливого Джима, попутно отметив присутствие громилы с собакой, проведала Мерлина, налив ему в блюдце свежей воды. Голубенок уже вовсю пробовал свои едва окрепшие крылышки.

– Мы с тобой похожи, – сказала я ему, погладив пальцем по взъерошенной голове, – и ты, и я живем в чужом гнезде, и оба должны рассчитывать только на свои крылья.

Мерлин легко клюнул меня в палец, должно быть, выражая этим полное согласие.

У папы… я все-таки не могу называть его иначе… сегодня была какая-то важная встреча, и я сама добралась до остановки автобуса.

Потом была школа. Артур, встретивший меня на крыльце, веселая болтовня подскочившей к нам Вики и хмурый взгляд прошедшего мимо Димки.

Последней в классе появилась Виола. Сегодня она была на удивление замкнута и молчалива. Даже ее верный фан-клуб не смог ее растормошить. Проходя мимо них, я слышала, как Натали расспрашивает ее о каком-то брюнете.

На уроках Виола тоже была рассеяна. Она невпопад отвечала на вопросы, и учителя вскоре оставили ее в покое. Я заметила, что она нервничает, и иногда ловила на себе ее взгляд. Очень странный взгляд, какой-то напряженный и жадный. Впрочем, замечая, что я смотрю на нее, она тут же поспешно отводила глаза и отворачивалась.

Мне кажется, то обстоятельство, что Артур стал встречаться со мной, серьезно задело Виолу. Она была благодарна ему за спасение, а еще, похоже, впервые действительно испытывала к нему самые искренние чувства, и тут… я. Если посмотреть на меня ее глазами – обычная серая мышка и зарвавшаяся неудачница. Моя злость на Виолу прошла, и мне снова стало ее жалко.

В остальном все шло своим чередом, и я не могла вообразить, какое испытание ждет меня впереди.

В конце большой перемены я отправилась в туалет, чтобы привести себя в порядок. Я открыла дверь и… замерла на пороге.

Ничего подобного мне не снилось даже в самом страшном из моих кошмаров. Все помещение оказалось забрызгано кровью. Кровь была везде – и на огромных зеркалах, и на начищенных нежно-розовых раковинах, и на бежевой плитке, покрывавшей пол. Тяжелый солоноватый запах ударил мне в ноздри, вызывая непроизвольные позывы к рвоте. Но это еще не все. Прямо передо мной на полу лежала Натали, глядя в потолок остекленевшими глазами. Ее горло было разорвано. И оттуда торчало что-то такое… бело-розовое.

Меня отчаянно замутило, и я, согнувшись, сжала руками рот.

Даже не знаю, как меня не вырвало.

Словно во сне, я шагнула за дверь и тяжело оперлась на нее спиной.

– Эй, Светлова, посторонись. Тебе что, плохо? – услышала я чей-то голос.

С трудом подняв голову, я узнала Кристину из десятого «а».

Мысли вихрем пронеслись в моей голове. Подвал. Носовое кровотечение. Исповедь Артура. Промелькнувший у входа силуэт Натали…

Нет, этого просто не может быть! Я отказываюсь в это верить! Он не мог! Не мог!

– Ну определяйся же, Светлова! Если тебе туда не надо, дай пройти другим, – сказала Кристина, глядя на меня, как на ненормальную.

Наверное, я и была ненормальной, потому что попыталась улыбнуться.

– Понимаешь, – пробормотала я, – там… трубу прорвало, и уборщица просила меня покараулить, пока она сантехника вызовет.

– И что? – не поняла Кристина.

– Н-не советую туда входить. Там такое… дерьмо…

Кристина уставилась на меня. Я сама была шокирована тем, что произнесла это слово, однако оно наиболее точно отражает текущую ситуацию. А еще я удивлялась собственному хладнокровию, впрочем, мне казалось, будто все это происходит не со мной. Эта мысль – мое любимое убежище. Подумаешь «это не я», и вроде бы становится легче.

– Фу! – Кристина сморщила свой хорошенький носик и, повернувшись, собралась уходить.

И тут мне в голову пришла еще одна идея.

– Погоди, – окликнула я ее, – а ты не принесешь мне какой-нибудь листок бумаги и ручку? Я объявление напишу, чтобы не дежурить, как Цербер.

Она хотела что-то сказать, но удержалась и только кивнула. А через пару минут вернулась с листом бумаги и ручкой.

«Закрыто по техническим причинам. Пользуйтесь, пожалуйста, туалетом на первом этаже», – аккуратно вывела я, удивляясь собственному самообладанию.