Шрифт:
— Вербовочную операцию?!
— Именно.
— Вы хотите сказать…
Полковник Збаражский предостерегающе поднял руку.
— Не надо. Не надо приписывать мне слова, которые я не произносил. Я мог сказать вам только то, что имею право сказать. Это понятно?
— Я понял, сударь, — помолчав, проронил граф.
— Вот и хорошо. Вы должны знать, что мы работаем, и работаем не впустую. Практически в каждой подрывной группе у нас имеются информаторы. Если бы этого не было, Польша давно бы утонула в крови.
Граф Ежи утвердительно кивнул.
— Молодой человек, скажите, что вы думаете про графиню Елену? Только честно? Она красивая, ведь так?
— Ничего… — буркнул граф Ежи, досадуя, что, наверное, все, что он думает, написано у него на лице.
— Да бросьте. Мне тоже когда-то было столько же лет. В этом нет ничего плохого. Скажите вот что — вы бы хотели продолжить знакомство?
— Почему вы спрашиваете? — мгновенно насторожился граф.
— Если я спрашиваю, значит, на то есть причины, — спокойно ответил полковник Збаражский, — и я могу их вам назвать. Графиня Елена вступила на очень скользкую и опасную дорожку, на дорожку терроризма и антигосударственной деятельности. Эта дорожка ведет к беде — на виселицу, под пули, в могилу. Графиня Елена красивая женщина и должна заниматься любовью, а не тем, чем она занимается сейчас. Так будет лучше для всех — и для государства, и для нее самой. Возможно, и для вас, если вы примете мое предложение.
— Сударь, ни я и никто из моей фамилии не работал, не работает и не будет работать на жандармерию.
— Похвальный принцип, — не обиделся полковник, — только я представляю здесь не жандармерию. Я представляю здесь Главное разведывательное управление Генерального штаба. Военную разведку. Разведочное отделение Генштаба, если титуловать нас по-старому. И мы были бы очень заинтересованы сотрудничать с вами, граф Комаровский. Это такая же служба Родине, как и любая другая в армейских рядах.
— ГРУ? Почему ГРУ занимается делами, которыми пристало бы заниматься полиции, господин полковник?
— Возможно, потому, что полиция не может или не хочет ими заниматься. Возможно, потому, что в Польше до сих пор не отменено военное положение [84] .
— А почему вас так интересует судьба графини?
— Возможно, потому, что я поляк. Возможно, потому, что я родственник Ягодзинским, хотя и дальний. Но больше всего меня интересуете вы, граф. Прежде всего, я бы хотел работать с вами. Тем более что с местным подпольем вы уже познакомились.
84
Это и в самом деле так. После мятежа 1981 года в Польше было введено военное положение, и действует оно по сей день. Это дает правовую основу для размещения на территории Польши армейских спецподразделений и казачества — на границе.
— Это плюс или минус?
— Скорее плюс. Но это как разыграть. Итак — я жду вашего решения, граф. Скажу сразу — если вы откажетесь, мы просто направим благодарность командованию вашего полка. Вы предотвратили террористический акт, проявив личное мужество, — за это вы заслуживаете повышения по службе. Если же вы скажете «да», тогда…
Полковник Збаражский порылся в кармане, достал какой-то билет, черный, с золотой каймой по краю.
— Это билет на бал. Состоится девятого, его дает Царь Польский Константин в своем загородном дворце. Графиня Елена будет там.
Билет лег между ними на стол — как манящий кусочек будущего. Будущего заманчивого, но одновременно и дышащего холодом опасности.
Граф Ежи посмотрел на полковника, будто в его бесстрастном лице можно было прочитать ответ на стоящий перед ним вопрос. Потом на билет, соблазнительно сверкающий золотой каймой. Потом снова на полковника. И взял билет…
04 июня 2002 года
Тегеран
Никогда не рассказывай свои планы Всевышнему — он рассмеется. И никогда не давай название дню — пока не прожил его до конца.
В посольство я прибыл с рассветом, в семь часов утра. Зафрахтованный вертолет — североамериканский «Белл-222» — дожидался в аэропорту Мехрабад: посольству вертолет не полагался, приходилось каждый раз фрахтовать машину у одной из прокатных контор, какие имелись при каждом уважающем себя аэропорту.
А с утра надо было разгрести накопившиеся дела — верней, продолжить их разгребание, потому что следовать стилю работы старика Юрьевского я не собирался…
И еще надо было подумать. Крепко подумать.
Что происходит?
Лучшая оборона — всегда нападение. А врагов надо держать к себе так близко, как это только возможно, ближе, чем друзей.
Неужели шахиншах раскусил меня? Неужели понял? Или — донесли?
Стоп, стоп, стоп…
Что и когда шахиншах мог раскусить, если меня посылали в Персию, нацеливая на наши Восточные территории? На возможный заговор там. Кто мог донести, если еще ничего не произошло, по крайней мере, пока?
Как бы то ни было — надо играть дальше.
Переполох внизу я уловил не сразу, просек только, когда услышал, что несколько человек одновременно вошли в присутствие. Успел только встать, когда открылась дверь…