Я сунул руку в бурлящую воду, нащупал застежку ремня как раз в тот момент, когда голова принца скрылась под водой. В ушах шумело — врывающаяся в корпус вертолета вода все больше и больше сжимала остатки воздуха.

Рывком поднял принца из кресла, как следует встряхнул.

— Приди в себя! Надо выбираться!

Принц ничего не ответил, он смотрел на меня, и в его глазах была паника…

— Пошли! Вдохни глубоко и задержи дыхание! Вдохни и задержи дыхание, иначе не выберешься!

Принц истово закивал, казалось, еще немного — и голова оторвется.

Воздуха становилось все меньше, он пах бензином, водорослями. Был еще какой-то запах — противный такой, сырой. Времени оставалось все меньше — несколько секунд, и воздуха в корпусе не останется вообще.

— Готов?! Не вдыхай, пока не будешь на поверхности, — иначе умрешь!

На сколько мы уже погрузились? Пять метров? Десять? Больше?

Принц судорожно хватанул ртом воздух…

— Смирно! — заорал я на английском.

Подействовало — принц автоматически принял уставную стойку, прижав руки, — и я, присев и обхватив его, толкнул вверх, в люк. На какой-то момент он застрял — даже холодом по душе прошлось, но нет. Еще толчок — и Хусейн покинул злополучный вертолет.

Мне воздуха уже не осталось, но мне он и не был особо нужен. Одно из развлечений училища — кто дольше всех продержится на дне бассейна только на том, что есть в легких. Из нас, будущих диверсантов, меньше пяти минут не было ни у кого. Хотя глаза из орбит лезли.

Погрузились мы на удивление неглубоко — я это понял, как только сам прошел люк и глянул наверх. Чуть-чуть, совсем немного — но солнце еще пробивалось сюда, в эту толщу воды. Здесь оно не светило — просто вода выше была чуть светлее, чем внизу, там, куда медленно погружался вертолет. Метров семь-восемь для диверсанта-подводника, пусть и бывшего, — это не глубина, даже декомпрессия не нужна. Да и какая, ко всем чертям, декомпрессия…

Принц!!!

Принца я нашел, когда перед глазами уже поплыли разноцветные круги, — просто ухватил его за одежду. Принц тонул. Как я и опасался, воздуха он явно попытался глотнуть — на глубине. Перехватившись поудобнее, я начал подниматься вверх, к солнцу, таща за собой наследного принца Персии…

Вынырнул, как пробка, жадно хватанул воздух, до боли в глотке — раз, другой, третий. Хорошо-то как! Когда живешь, просто живешь, на службу ходишь, бумаги пишешь, тебе это неведомо, каким счастьем может быть простой глоток воздуха.

Перевернул принца — скверное дело. Не дышит. Ну и как мне прикажете реанимационные мероприятия проводить в воде? Если начну, не удержимся на поверхности, утонем.

Вертолет!

С вертолета, того самого, вооруженного Сикорского, заметили нас, он шел на предельно малой, направляясь прямо к нам. Едва «брюхом» на воду не садится — этак-то он нас под воду загонит…

— Выше! Выше! — заорал я и замахал рукой. Удивительно, но пилот вертолета меня понял, взял чуть повыше. Но все равно низко — уже сейчас вода покрылась рябью…

Вертолет навис над нами, подобно громадному шмелю, от воя турбин можно было оглохнуть, вода начала двигаться — зависшая машина выдавливала ее из-под своего «брюха»…

Тогда я еще не был достаточно осторожен. Произойди это месяцем позже, я бы уже десять раз подумал, стоит ли в такой ситуации привлекать внимание вооруженного вертолета, рискуя получить сверху пулеметную очередь. Или все-таки стоит доплыть до берега самому? Но и доплыть в этой ситуации, с принцем на руках, я не смог бы.

Сверху сбросили трос — обычный трос. Кое-как прицепил к нему принца — на конце был крюк, сделал что-то вроде петли, пропустил под мышками, чтобы охватывало туловище. Сам повис на руках, цепляться было уже не за что. Секунда-другая — и трос пошел вверх, унося нас из этого дерьма…

Экстренные реанимационные мероприятия в вертолете дали эффект, когда я уже перестал надеяться. Принц внезапно закашлялся, извергая из себя воду, которой он наглотался, потом что-то сказал на фарси, на своем родном языке. Начальник охраны — как я и предполагал, никто из охраны толком реанимировать в таких ситуациях не успел — бросился к своему подопечному, а я устало привалился к борту вертолета, несущегося над Тигром.

Ноги не держали…

Какого черта произошло? На кого было покушение? На меня? Смешно, кто я такой, чтобы на меня вот так вот покушаться? Я ведь только что вручил верительные грамоты. Да и потом, кто мог знать, что я полечу именно на этом вертолете, это же вертолет принца Хосейни?

Значит — покушение было на него. Оставались только два вопроса: кто и как?

— Искандер… — принц Хосейни прокашлялся и теперь судорожно хватал воздух, поддерживаемый с обеих сторон офицерами охраны, которые так толком ничего и не сделали, — Искандер, скажи, у тебя есть брат?