Шрифт:
– Машину я видела, – оживилась Наиля. – Он меня пару раз подвозил. Хорошая машина.
– А занимается чем?
– Говорит, бизнесмен.
– Все они так говорят, – проворчала старуха, и, отставив чашку, наставительно сказала: – Мужчинам, девонька, верить нельзя. Никому нельзя. Он, покуда от тебя ничего не добился, ластиться будет как кот. А как колечко на палец наденет – тут его и подменили! Зверем диким становится и тебя на части рвет.
– Вы-то откуда знаете? – не удержалась от колкости Наиля. – Вы же никогда не были замужем!
– Я, девонька, на людей насмотрелась. Да и у меня был один... жених, – хмыкнула старуха. – Думал меня облапошить. Да я не так проста. Вот и ты не поддавайся. Замуж выходить надо с выгодой. Брать бери, а делиться не спеши.
– Да что с меня взять-то? – потупилась Наиля.
– Тот-то и оно, – вздохнула баба Аня. – Ты с него должна взять. Умишко-то тебе Господь небольшой дал, зато на остальное не поскупился. Мужики, они поначалу-то на титьках женятся, а уж потом на мозгах. Когда сами поумнеют. Зови его сюда. Я гляну, что за жених. У меня в этом деле, девонька, глаз наметанный. Я и Ольке, дурехе, говорила: не упусти хорошего жениха. Не послушалась меня...
И старуха завела любимую пластинку. Наиля слушала вполуха: цель была достигнута. Ее расчет бы верен: непослушная племянница и благодарная воспитанница. На контрасте. Спросить совета, как женщина якобы неопытная у женщины, умудренной годами и опытом, и при этом подольститься. Уж вы-то, баба Аня, все знаете! Уж вам-то виднее! Властная старуха не терпела, когда пренебрегали ее советами. А жизни поучить Анна Вырод любила.
– Кто умный, тот и богатый, – говаривала она. – Бедняки только дураки. А я и жизнь прожила, и денег нажила. Тот, кто меня не слушает, тот дурак и всю жизнь будет бедняк. Дураку богатство, что свинье ермолка. Все одно в грязи вываляется. И рыло у него все одно будет свиное.
Под «свиным рылом» она, конечно, подразумевала Илью Шемякина. Мысль о том, что огромное богатство после ее смерти достанется дурехе Ольге и ее недотепе-мужу, не давала старухе покоя. Никаких родственных чувств она к племяннице не испытывала, душа ее, и без того не богатая чувствами, с годами совсем оскудела. Анна Вырод думала только о том, как наследник потратит ее деньги, и от этого старухе становилось плохо.
– Перво-наперво гаденыш машину купит. Не столько, сколько ездить, чтоб пыль в глаза пустить. Гляньте, люди, какой я крутой! Поэтому машину он купит дорогую. А поскольку он недотепа, либо угонят, либо разобьет. Да лучше сжечь эти деньги!
Но мысль о том, чтобы жечь деньги, была еще хуже. Да как же можно их жечь?!! Столько за них выстрадано, сколько людских судеб поломано! И все – в огонь?! Да разве так можно?! И Анна Вырод страдала. Вот если бы оставить деньги человеку достойному...
Последние годы мысль эта стала навязчивой. Анна Вырод начала сдавать. Она словно врастала в землю, усыхала и худела на глазах, выпадали зубы, и старуха жевала любимые бутерброды голыми деснами, перетирая ими хлеб и деликатесы, почти не чувствуя при этом их вкуса. Ее мучили боли в желудке, руки и ноги сводила судорога, невыносимо болела поясница. Анна Вырод до дрожи в коленях боялась врачей, но подозревала у себя неизлечимые болезни. Ее мать и старшая сестра прожили гораздо меньше, чем ей сейчас было. Младшая сестра, Мария, тоже болела. И сильно. Анна не звонила ей не потому, что не хотела общаться с сестрой, просто боялась услышать те же симптомы, что были у нее самой. Разговоры о болезнях и смерти были ей невыносимы. Потому что следующей была мысль о наследниках. А проблема эта оставалась не решенной.
Пичугин появился в ее квартире очень уж вовремя. План Наили он одобрил: представиться женихом.
– А что? Если у нее и в самом деле полно денег, я на тебе, Наташка, пожалуй, женюсь! Чтобы потешить бабку – женюсь! Она, похоже, не прочь тебя пристроить. А семейной паре получить опекунство еще проще.
Все складывалось как нельзя лучше, и в назначенный день Александр Сергеевич Пичугин, в дорогом костюме, с тортом в одной руке и букетом роз в другой, возник на пороге квартиры Анны Вырод. К его плечу прижималась улыбающаяся Наиля.
– Только не пугайся, – шепнула она, когда в замке повернулся ключ.
Опасения Наили оказались напрасными. Пичугин видел не сальные обои на стенах и желтый от потеков потолок. Он видел квадратные метры на Алексеевской.
«Сколько здесь комнат? Две? Мои рабочие мигом приведут квартирку в порядок. Будет не квартирка, а конфетка! Кухня, правда, небольшая. Но это издержки старых домов. Зато потолки высокие. И потом: на Алексеевской! Сколько же это стоит? Цены на жилье в Москве сейчас, правда, упали, но и бабка не завтра умрет. Она умрет тогда, когда мне это будет выгодно. И тогда я получу... Сколько же я за это получу?» – мысленно делал подсчеты Александр Сергеевич, и сердце в груди бизнесмена сладко замирало.
Старуха показалась ему простоватой. Он ожидал большего.
«Такой покажи новый халат – и она твоя с потрохами! Пара тортиков, бутылка вина... Не в кабак же ее вести?» – думал Пичугин, разглядывая свалявшийся клетчатый шарф на голове у бабы Ани.
– Что ж ты, милок, столько лет, и не женатый? – напевно спросила та, прихлебывая чай.
– Был женат. Развелся.
– Это по какой же причине?
– Другую, вот, полюбил, – подмигнул Пичугин, приобняв Наилю. Та заученно улыбнулась.