Шрифт:
Кстати, если это тайник, почему ключ валялся на самом видном месте?
Ах да, разведчики же говорят: хочешь спрятаться – стань под фонарем!
А что, если Михаил по-прежнему разведчик, а вовсе не начальник отдела в банке, как он ей всегда говорил?
Вот куда Тоня ему обычно звонила?
На работу – никогда. Она звонила ему только на сотовый, потому что Михаил говорил, что на работу ему звонить нельзя: служебный телефон всегда занят, к тому же он, как начальник отдела, запрещает своим подчиненным звонить по личным делам со служебного телефона.
Что Тоня имеет в виду под словом «разведчик»? Думает, что он так и работает в ФСБ? Но разве он не мог бы в таком случае рассказать об этом ей? Хотя бы в общих чертах. Вместо того чтобы время от времени сообщать ей, что он – юный пенсионер конторы глубокого бурения.
А что, если он совсем другой разведчик? То есть тот, кого называют шпионом?
Нет, это, конечно, сплошная дурь. Какое отношение он имеет к убийству Элины, их общей знакомой? Женщины богатой и эксцентричной.
Как-то Михаил обмолвился, что Элина опасно играет в казино и что у нее долгов больше, чем у государства перед народом.
А потом Элину убили. Квартиру ограбили. Но даже ограбленная, четырехкомнатная, в центре города, в элитном доме, она стоила сотни тысяч долларов.
В тайнике Тоня нашла два пистолета разной формы. Может, какой-то назывался револьвером, однако какая между ними разница, Тоня не знала. А еще там было два паспорта: один на имя Михаила Страхова, заграничный, а другой – с его фотографией, но на фамилию Бойко Ивана Митрофановича. И бумаги, которые она поначалу не стала просматривать, будучи уверенной, что ничего в них не поймет.
Потом все же решила наскоро их пролистать и все поняла. То есть чего там не понять, если это самая обычная дарственная на имя Михаила Страхова от Казакевич Элины на ее четырехкомнатную квартиру!
У нее задрожали руки, и Тоня чуть не свалилась с табурета, на котором стояла, потому что тайник был высоковат для ее роста – метр шестьдесят пять.
– Этот тайник оборудовал я, – сказал ей Михаил.
Во время всего разговора она чувствовала себя партизаном в кабинете следователя, которому никак нельзя было выдать некие тайные сведения, даже несмотря на пытки.
А Михаил ее пытал своим внимательным взглядом. И даже покачивал головой. Как китайский болванчик, мысленно разозлилась Тоня. Качает и качает!
– Но ты мне ничего о нем не говорил, – даже будто возмутилась она.
– А зачем? Там лежат вещи, которые к нашей семье не имеют отношения. Могут у меня быть служебные тайны?
– Могут, – согласилась Тоня.
– И ты непременно хотела бы о них знать?
– Нет, зачем мне это? – жалобно проблеяла она.
Глава восьмая
В ту ночь у них был какой-то непривычно страстный, лихорадочный секс. Казалось, Михаил хочет задушить ее в объятиях. И Тоня неожиданно сама так увлеклась, что в какой-то момент подумала: ну и пусть душит, лучше уже все равно ничего не будет!
Утром, провожая мужа на работу, она была особенно нежна. Приготовила завтрак. Проводила до коридора, подала кейс.
– А ты у меня заводная девочка! – прошептал он, приподнимая пальцем ее подбородок.
И это после пяти лет семейной жизни! Может, стоит забыть о том, что она видела? Жить в довольстве, любить своего мужа, получать от него вот такие эротические подарки...
Но чем больше она старалась забыть, тем ярче все помнила. И представляла. Допредставлялась до того, что в сексе – в привычном супружеском долге – вообще перестала получать удовольствие. Стоило мужу к Тоне прикоснуться, как она мысленно сжималась и ждала – глупо, наверное, – что вот сейчас Михаил схватит ее за шею и задушит.
Однажды это происходило при свете, и Михаил увидел, как Тоня закрыла глаза и инстинктивно сжала зубы, ужасно удивился и спросил:
– Что с тобой? Я сделал тебе больно?
Она подумала обреченно: «Ну конечно, ты сделаешь это не больно. Убей меня нежно – так, что ли?»
Возможно, у нее началась самая обычная паранойя, но теперь, когда Тоня выходила из дома, то невольно начинала вертеть головой по сторонам и неуклюже оглядываться – ей казалось, что за ней кто-то следит. Садясь в такси, она непременно видела машину, едущую за ней. В конце концов, поймав себя на том, что у нее дрожат руки, даже когда на улице ее неожиданно окликает кто-то знакомый, Тоня поняла, что оказалась не в том течении жизни.