– Вы чем-то расстроены?

– Нет, вроде не расстроен.

– В таком случае заеду за вами через десять минут.

Роджерс был точен. Пришлось ехать. И вот мы в огромном «форде» с бешеной скоростью мчимся по загородной автостраде, словно по зеркальной поверхности. Рядом с Роджерсом, на просторном сиденье, обшитом красной кожей, сижу я. Мимо проносятся нарядные, точно на картине, не похожие друг на друга особняки, виллы, утопающие в зелени. Стрелка спидометра остановилась на цифре «сто». Я посмотрел на Роджерса. Тот перехватил мой взгляд, и спидометр подпрыгнул на отметку сто десять.

– Сто десять миль, или сто семьдесят шесть километров.

– Разобьемся...
– прошептал я.

– Какой русский не любит быстрой езды! Или, как это у вас говорят, на миру и смерть красна, - засмеялся Роджерс, обнажив ровный ряд золотых зубов.

– Умирать не хочется, даже на миру...
– постарался я поддержать его шутливый тон.

– Тогда не будем.

Мы оба улыбнулись. Хотя, признаться, мне было не до шуток.

Конечно, не из-за этой сумасшедшей скорости, которая, впрочем, и не очень-то ощущалась. Непонятное, тревожное чувство, которое родилось вчера, до сих пор меня не покидало.

Я жил словно в ожидании беды.

– Роджерс, мне брат говорил, что вы бывали или даже, кажется, жили в Москве. Это верно?
– спросил я. Нужно же хоть о чем-то говорить.

– Верно. Три года там прожил, - ответил Роджерс,

– Понравилось?

– Я много ездил по свету. Москву считаю одним из лучших городов. Конечно, она имеет недостатки, уступает в одном, выигрывает в другом, но в целом - город хороший, а главное, довольно быстро молодеет. Это явление сейчас нечастое.

– А люди? Наши люди. Что вы о них скажете?

– О, люди! Я твердо убежден - Россия и ее народ заслуживают лучшей судьбы, точнее - жизни, и в этом смысле земной шар перед вами в долгу. Сказать откровенно, мне нравятся русские парни. У нас с вами много общего, - заключил Роджерс.

– Приятно слышать, - заметил я.
– А вы кто по национальности?

– А мне было приятно встречать гостеприимных, простых, искренних людей в вашей стране... Я американец.

Я благодарно кивнул.

– Всегда вспоминаю вашу страну с теплом...
– продолжал Роджерс.
– Ее нельзя забыть, Алексей Иванович. Поверьте мне.

Я с благодарностью посмотрел на Роджерса. Наступила пауза. Я посмотрел на рядом лежащие стопкой красочные журналы. Машинально взял один из них, стал листать.

В это время капризно фыркнул мотор. Машина стала сбавлять скорость.

– Перебои с подачей бензина. Ничего страшного, - объяснил Роджерс.

Он затормозил и пока возился с карбюратором, я рассматривал журналы. С каждой страницы на меня смотрели полуголые, а затем совсем голые женщины и мужчины. Порнография.

Наконец появился Роджерс, и я отложил журнал.

– Как и предполагал, засорился карбюратор. Сейчас все в порядке. Не проголодались? Может, завернем перекусить, голод - не тетка...
– сказал Роджерс.
– А пока невредно поразмять кости! Вылезайте, пошли в лес.

– Я - «за». Здесь очень хорошо и красиво.

– А мне больше нравится Подмосковье. Вот где ширь, раздолье.

Мне было приятно, что Роджерс так тепло отзывался о моей Родине.

– Закройте машину, - предложил я.

– Никто ее не тронет. Пошли.
– И Роджерс мягко взял меня под локоть. Мы вошли в сосновый лес. Повеяло душистой прохладой. Здесь было тихо и спокойно.

Минут двадцать мы молча бродили по лесу, потом снова двинулись в путь.

«Форд», плавно покачиваясь, отсчитывал километры. Роджерс что-то мне объяснял о местах, которые мы проезжали, я слушал и понимающе кивал. Наконец мы подъехали к какому-то мотелю.

Ярко расцвеченное двухэтажное здание из пластмассы и стекла утопало в зелени. Не успел Роджерс затормозить и выйти из машины, как подскочил рабочий в униформе.

– Сэр, я к вашим услугам.
– И он почтительно склонил голову.

Роджерс небрежно кивнул в ответ. Рабочий сел за руль и куда-то угнал «форд».

– Ну вот сейчас мы и подзаправимся, - сказал Роджерс.

На этот раз за столом Роджерс особенно не склонял меня к выпивке, и я пил столько, сколько хотел. Прислуживала нам хорошенькая официантка. Скромное платье плотно облегало ее высокую стройную фигуру. Мне казалось, что она с любопытством присматривается ко мне. Я тоже невольно косился в ее сторону и, черт возьми, вспоминал снимки из журнала и представлял ее рядом. Наверное, все-таки опьянел. Опять, видимо, перебрал. А Роджерс все замечал и подшучивал.