Я стоял у окна и думал о Вене, о днях, проведенных в этом городе. Честно говоря, меня ошарашила эта «легкая жизнь». Я был под впечатлением ярких красок и блеска. Разумеется, ничего подобного я раньше не видел. Не хотелось сейчас вспоминать какие-то мелочи, насторожившие меня. В общем-то впечатление было хорошим, и пусть это впечатление пока останется.

Даже Роджерс с его назойливыми расспросами, шутками и не очень-то честными глазами пусть остается в памяти милым, добрым человеком.

Я вошел в купе, кивнул соседу, читавшему газету. Средних лет, довольно упитанный мужчина. Я невольно посмотрел на багажную полку. Там лежали два больших кожаных коричневого цвета, добротных чемодана. «Не повезло, черт возьми. Иностранец», - подумал я. Разочарованный, выхожу в коридор. И в это время вспомнил о сумке Роджерса. Любопытство взяло верх. Я вернулся в купе. Заглянул в сумку. Там оказались книги Солженицына «Раковый корпус» и «В круге первом». Отложил их в сторону. Незнакомец бросил взгляд на книги и на чистейшем русском языке сказал:

– Рекомендую выбросить, если не хотите иметь неприятности на границе...

– Да вот, перед отходом поезда всучили, - на всякий случай оправдывался я.
– А что в них такое?

Так мы познакомились. Он оказался нашим работником из торгпредства в Австрии. Мы о многом с ним переговорили. Это был интересный собеседник. Умный, начитанный, много повидавший в своей жизни, поездивший по свету. К немалому моему удивлению, он заявил, что ему надоело мотаться по заграницам, не дождется, когда можно будет навсегда вернуться в Москву.

– А мне нравится здесь, - ответил я ему.

– Нравится? Охотно верю. Особенно когда приедешь на короткое время к богатому родственнику. Вот если бы вы здесь пожили три-четыре года, интересно, что бы говорили тогда. Нет, Алексей Иванович, я, например, не хотел бы здесь ни родиться, ни тем более жить.

– Ну, это другое дело, я говорю не об этом.

Чем ближе поезд подходил к Москве, тем медленнее, мне казалось, он идет. Особенно тягостны были последние километры. Не находил себе места.

– Волнуетесь?
– с сочувствием спросил Петр Николаевич, так звали моего соседа.

– Очень, - охотно откликнулся я.
– А вы?

– И я волнуюсь. Волнуюсь каждый раз, когда возвращаюсь на Родину.

И вот мы приехали. Прильнув к окну, я смотрел на мелькание встречающих и наконец увидел на перроне жену и Лену.

Носильщик таскал мои вещи и укладывал их на тележку. А я, боясь, как бы что-то не утащили, метался от купе к выходу вагона, так и не выбрав минуты поздороваться с женой. И только с последним свертком я сошел на перрон и попал в объятия родных. Марины не было. О ней, разумеется, я и спросил в первую очередь:

– Где Марина?

– У нее экзамен, - ответила жена.
– Ну как?

– Все здорово. Дома расскажу.

Мы сидели в такси и молчали. Я рассматривал город с такой ненасытной жадностью, будто впервые увидел его. Прав Роджерс, Москва необыкновенно хороша.

– Ну, - спрашивает жена, - чего молчишь?

– Сейчас... погоди... дай опомниться.

Она поняла мое состояние и больше не тревожила. Но вот мы и дома. Марина, оказывается, уже пришла.

– Путешественнику салют!
– приветствует она, чмокнув меня в щеку.

Я раздеваюсь, начинаю в полном смысле слова священнодействовать над чемоданами. Марина стоит в стороне и как-то недобро усмехается. «Подожди, - думаю, - сейчас ты запляшешь». И на свет божий появляется пальто с норковым воротником.

– Посмотри, Маринка, какая штука.

Марина, посмотрев на пальто, бесстрастным голосом отвечает:

– Точно такое же у Светы. Она купила в «Березке».

– А тебе персонально присылает дядя. Бери, эксплуатируй на здоровье.

Я был уверен, что Марина не устоит от соблазна. Но и на этот раз ошибся.

– Никаких подарков, - отрезала она и демонстративно отвернулась.

– С ума можно сойти, - не удержалась жена.

Чтобы сгладить наступившую неловкость, я быстро вынул нейлоновую кофточку и положил ее перед Мариной:

– Надеюсь, от меня не побрезгуешь?

Марина взяла кофточку, приложила ее к груди и сухо сказала:

– Спасибо.

На кровати, диване, столе были разложены покупки. Жена и Лена ходили кругами, изучали вещи, охали и ахали. Я наблюдал за ними и удовлетворенно улыбался. Осмотр явно затянулся, и я решил положить этому конец.

– Не пора ли поесть что-нибудь?
– обратился я к жене.

– Обожди минутку. Ты ошеломил нас.
– Она подошла и поцеловала меня.

– Хватит вам дурака валять, - вмешалась Марина.
– Убирайте живо, я буду накрывать на стол.

Никто с Мариной спорить не стал.

И вот мы за столом. Разговор по-прежнему идет о привезенных тряпках.

– Папа, рассказал бы лучше об Австрии, куда ходил, что видел, - попросила Марина.

Я начал рассказывать. Но, видимо, мой рассказ не удовлетворил любопытство Марины. Посыпались вопросы.