— Разве осмелюсь я избегать вашу светлость! Просто я никуда не выхожу из дома!

— Говорят, ты мастер играть на цине и флейте, знаешь толк в шахматах, умеешь подбирать травы и цветы, а также отыскивать разные древние вещицы. А в заваривании чая и возжигании благовоний тебе нет равных. Это верно? Мне как раз нужен такой человек, как ты. Останься у меня в услужении, и мне не придется никого искать. Согласен?

— Мои престарелые родители живут в нужде, ваша светлость, и я должен добывать им средства на пропитание. Не могу же я их бросить!

— А мне сказали, что ты одинок и нет у тебя никаких родителей. Это ты нарочно так говоришь, а на самом деле не можешь бросить бездельников, с которыми водишься! Неужели я, именитый сановник, хуже каких-то лавочников? Они смогли тебя улестить, а я не могу?

— Мы побратимы и к тому же товарищи по торговому делу. Ничего больше меж нами нет!

Вельможа пропустил слова юноши мимо ушей, как вежливую отговорку, и подумал: «Все дело в том, что мы едва познакомились, а с теми двумя его связывает давняя дружба, которой он не пожертвует даже ради меня. Ну что ж, пусть тогда поживет у меня хоть денька три в кабинете!»

Надо вам знать, что Янь Шифань имел порочную страсть, именуемую «мужьим поветрием». В его сети попадали многие красивые юноши. Одаривал он своим вниманием и служащих ямыней, даже тех, кто уже носил чиновную шляпу, если только они были молоды и хороши собой. Прислуживавшие вельможе в дальних покоях удостаивались его высокой милости. В этих делах Янь Шифань был мастак и потому, едва взглянув на Цюаня, сразу же оценил его достоинства: кожу белее снега, нежное, лоснящееся тело, чистоту невинной девушки. Воспылав к юноше страстью, сановник решил во что бы то ни стало оставить его у себя. Целых три дня он разными ухищрениями добивался расположения юноши, но, к его великому удивлению, Цюань, несмотря на молодость лет, оказался твердым, Словно кремень или железо. Как ни уговаривал его вельможа, что только ему ни сулил, юноша не сдавался, понимая в то же время, какие грозят ему беды.

Наконец Янь решил отступиться, но временно. На четвертый день он велел слугам принести товар, взятый в лавке, еще раз внимательно его осмотрел и, отобрав несколько наиболее ценных вещей, оставил их у себя, остальные же за ненадобностью возвратил юноше, а также вручил ему двенадцать лянов серебра за причиненное беспокойство, которые Цюань, уходя, отдал слуге, показав тем самым, что ему «стыдно есть чжоуский хлеб» [215] . Вернувшись в лавку, юноша рассказал друзьям все, что с ним произошло за это время. От стыда он готов был лишить себя жизни. Друзья, как могли, старались его утешить, довольные тем, что все кончилось благополучно.

Теперь, если у лавки появлялся паланкин Янь Шифаня, Цюань тотчас же прятался, спасаясь от назойливого вельможи. Когда же от Яня приходил гонец с приглашением, юноша отказывался, ссылаясь на недуг или какую-то другую причину. Но приглашения учащались, и в конце концов стало нелегко отказываться. Однажды, узнав, что вельможа находится в отъезде, юноша пошел к нему в усадьбу и записал свой визит в книге гостей.

Янь Шифаня распирало от злости. «Как же так? Именитый вельможа, близкий двору, и не может добиться своего? Мне не дерзнет отказать ни одна красавица, даже та, что стоит тысячу золотых! Никто не посмеет сказать мне «нет»! А тут жалкий простолюдин, неприкаянный Лун Ян на мое внимание отвечает пренебрежением. Это все его друзья проходимцы, теперь ему не выбраться из их сетей. Надо что-то придумать, чем-то его завлечь. Но ведь такой красавец может обворожить всех моих женщин, если останется в доме. До серьезного, возможно, и не дойдет, но они начнут сравнивать меня с ним, и я окажусь старым и безобразным. Нет, надобно сделать так, чтобы была для меня одна польза и никакого ущерба и чтобы при этом я получил удовольствие...»

Долго думал вельможа, но так ничего и не придумал.

Надобно вам знать, что в ту пору служил при дворе евнух Ша Юйчэн, оба Яня ему покровительствовали, осыпали милостями, и все потому, что он был так же коварен, как и они, и помогал им в разных подлых делах. Евнух страдал легочным недугом, а потому на утренней аудиенции во дверце бывал лишь до часа «сы», после чего отправлялся домой. Занимая пост «придворного чина из внутренних покоев», он по существу ничем не отличался от обычных чиновников, которые проживали вне двора. Он был родом из семьи так называемых «чистых гостей», а потому имел пристрастие ко всякого рода древностям, занимался разведением цветов и растений и превосходил в этом самого Янь Шифаня, который хоть и причислял себя к кругу «чистых гостей», но славу сию снискал незаслуженно. Как-то раз Янь нанес евнуху визит и, заметив, что хозяин суетится, перебирая какие-то безделушки, и отдает приказания слугам и мальчикам, решил ему помочь.

— Стоит ли так суетиться? Подобные вещи должны приносить удовольствие, а не беспокойство! — сказал он евнуху.

— Что делать? Эти мальчишки ни на что не способны. Я охотно принял бы в дом приятного внешностью отрока, знающего толк в подобных делах. Но где его взять? Быть может, у вас, ваша светлость, есть такой на примете? Одолжите!

Слова евнуха разбередили рану вельможи. Кажется, наступил момент расквитаться с этим Цюанем.

— Мои люди, пожалуй, еще менее расторопны, чем ваши. Но мне известно, что в столице проживает некий юноша, тоже из круга «чистых гостей», который знает толк в этих делах. Он и в музыке разбирается, и в шахматы играет. Многие сановники не отказались бы держать его при себе, только он не желает. Но может быть, вам повезет, достопочтенный Ша! Правда, тут одна сложность... У этого отрока, как говорится, «раскрылись каналы чувств» и он скоро обратит взор свой на дев. Так что надолго удержать его вряд ли удастся. Для этого есть лишь один способ — сделать с ним то, что когда-то произошло с вами, досточтимый! Тогда он не станет помышлять о бегстве!

— Что ж, устроить сие проще простого! — промолвил евнух. — Надо только заманить его сюда. Если он согласится на «очищение», вопрос решится сам собой. Если же заупрямится, придется опоить его зельем и отсечь лишнюю плоть. Когда он поймет, что произошло, будет поздно. Придворным евнухом он, возможно, не пожелает стать, но деваться ему будет некуда.

Обрадованный Янь посоветовал осуществить план как можно скорее, дабы не помешала какая-нибудь случайность.

— Можете использовать его по своему разумению сколько угодно, — на прощанье заметил вельможа. — Но когда он больше вам не понадобится, отдайте его мне, никому другому.