— Они тебя убьют!

Яна хотела приподняться с пола, но Егор прижал ее ногой.

— Пардон, мадемуазель, вам лучше оставаться на дне.

— Они убьют тебя!

— Я пуленепробиваемый. Один алкоголик упал с одиннадцатого этажа и остался живым. Врачи поражались. Будь он трезвым, от него бы мокрого места не осталось.

— Не заговаривай мне зубы. В лодке полно воды.

— До берега еще далеко.

— Нужен целлофан или пластиковый пакет. Спички промокнут, если нам придется плыть, а без костра мы заработаем пневмонию.

— От пневмонии водка спасает, а не костер. А лучше спирт.

— В лодке есть целлофановые пакеты. Сзади, под мотором. Мы туда рыбешку бросали, наполнив их водой.

— Готовься, Яночка! Заплыв метров на двести. Можешь вставать, пули сюда уже не достают. Теперь у них два варианта: украсть чужую лодку или устроить облаву у моста. С лодкой они связываться не станут. На том берегу стеной стоит лес, без собак нас не найдут.

Яна нашла пакеты, собрала все, что лежало в карманах, и запаковала.

— Рано плавательный сезон открываем, — сказал Егор, перекрестился и нырнул в ледяную воду. Девушка зажму рила глаза и прыгнула следом.

За столом сидела молоденькая хорошенькая секретарша. Олег Громов никогда ее раньше не видел, а потому не купил шоколадку. А зря. Он любил хорошеньких девушек и старался оставлять о себе приятное впечатление.

— Как вас зовут?

— Вера.

— Какое обнадеживающее имя. Я Громов. Главный редактор «Вестника». Ваш шеф меня ждет. Мы с ним договорились о встрече по телефону.

— Да, я в курсе. Проходите.

— С удовольствием поболтал бы с вами вместо него, но надеюсь, что такой момент мне еще представится.

В ответ девушка улыбнулась.

Олег взялся за ручку двери, ведущей в кабинет, и оглянулся.

— Да… А как его зовут? Запамятовал.

— Евгений Александрович.

Человек, занявший место покойной Антонины Прудниковой в главном офисе фирмы, выглядел очень представительно. Высокий, статный, лысоватый, в очках, с модной небритостью. Он вышел из-за стола и поздоровался с «акулой пера» за руку.

— Вы готовы похоронить хозяйку? Похоже, ее дочка не скоро появится на горизонте.

— Присаживайтесь, Олег Григорьевич. Вы как-то сразу меня подкосили своей атакой без клича «Ура!».

— Профессиональная болезнь.

Громов сел на стул и глянул в окно. Метрах в десяти стояло ветвистое дерево, с которого очень удобно стрелять. Почему убийцы не воспользовались этим?

— Яна позвонила мне, — сказал шеф, — и велела заняться ритуальными хлопотами. Мы все подготовили, осталось получить свидетельство о смерти.

— Прудников, через месяц Антонина… Недолго она просидела в этом кресле.

— Тони и дня не сидела в этом кресле. Как только Григорий Александрович погиб, она меня усадила на его место. Я был у истоков бизнеса, работал заместителем Прудникова. Тони не интересовалась делами фирмы.

— Потому и продала ее. А вы что с этого будете иметь?

— С чего? С продажи? Лишусь работы. Я клерк. Чиновник. Долевого участия не имею. Я наемный работник.

— И тут все такие, как вы?

— Да. Следствие уже всем косточки перемыло, но ни одного из заинтересованных в смерти босса или его жены среди сотрудников не нашлось.

— Теперь у вас будет новый хозяин, вы знаете его?

— О том, что Тони продаст казино, знали все, но кому она передаст бизнес, никто не знал до последнего момента. Не только Шверник хотел купить, были и другие.

— И когда наступил последний момент?

— Договор составлял я с нашими юристами. С этим договором Тони поехала на встречу со Шверником. Они встречались в ресторане. В девять вечера она мне позвонила и сказала, что договор подписан и я должен проследить поступление денег на счет. На следующее утро я связался с банком. Деньги поступили.

— Половина, — уточнил Громов. — А половину они должны выплатить наличными. А если не выплатят? Как тут быть? Я знаю о расписке. Но ее можно уничтожить и тогда к покупателю никаких претензий не возникнет. Я прав?

— Нет, не правы. У договора есть приложение. Оно вступает в силу при полном взаиморасчете сторон. В договоре указана сумма сделки. Счет в банке заморожен, с него нельзя снять деньги, но на него можно положить любую сумму. Приход составляет половину цены.

— В чем фокус, Евгений Александрович?