Шрифт:
– Да, Лева, так как насчет встречи с Аравийским принцем? – неожиданно оторвался от сахарного арбузного куска Мафусаил. – Ну не подводи ты старика! Я ж ему обещал!..
– А, что ж ты так спешил, лапа моя? – спросил Полковник. – Мог бы сначала и меня спросить…
– Ну, что спрашивать, что спрашивать? – завозмущался Мафусаил. – Ну, кого бы я еще мог рекомендовать? Лучше тебя никто не справится… Он, все-таки, принц… А ты, так сказать, опыт общения с принцами имеешь…
– Это, откуда же у меня опыт общения с принцами? – удивился Полковник.
Мафусаил удивился в свою очередь:
– Ты ж переводчиком у арабов на строительстве электростанции работал, так? Ты же сам говорил. Значит, можешь с ними культурно общаться.
Полковник слегка потер лоб над глазами. Боли не было.
– Скажи прямо, деньги уже получил, старый интриган, – сказал он.
– Грубо, Лева. Очень грубо, – осуждающе покачал головой Мафусаил. – И это человек, работавший за рубежом! Переводчиком! – всплеснул он руками.
– Получил, говори прямо? – не отступал Лев Александрович.
Пират потупился.
– Ну, получил, – согласился он. – И что? Это мои законные комиссионные. – Он искоса посмотрел на реакцию Полковника, а потом ласково и вкрадчиво продолжал: – Ты же мне не откажешь, а, Лева?
– Откажу, – не моргнув, отрезал Полковник. – И не уговаривай. Не могу. Подписку давал.
«Сильно бы удивился Абдаллах, встретив в Сибири, румынского нефтяника в роли полковника милиции и консультанта по проблемам местного криминального мира…» – подумал Лев Александрович.
– Вот и вся благодарность за спасение! – горестно вздохнул Браткрайс и вылил себе в стакан остатки очень неплохого белого сухого вина.
16. Почему Наполеон пошел на Москву?
Лев Александрович стоял посредине городского сквера.
Зеленую рощу пересекали извилистые пешеходные дорожки. Рядом с ними лежали цветочные клумбы, яркие, как общее собрание академии попугаев. В центре растительной вселенной бил из бетонной чаши робкий фонтанчик.
Гуляющим здесь мамам с колясками и сбежавшим с лекций студентам педагогического университета казалось, что так было всегда.
Однако, Лев Александрович знал, что под толстым ковром из дерна и черного перегноя лежит главный плац старой Сибирской крепости.
Отсюда в 1812 году уходили на Отечественную войну с французами сибирские полки.
Он стоял и пытался ответить себе на вопрос.
Почему Наполеон пошел на Москву?
На первый взгляд ответ был прост. Потому, почему и Гитлер: что бы победить в войне.
Давая директиву о подготовке плана «Барбаросса», Гитлер указывал свои генералам: Москва – центр, к которому сходятся все нити управления огромной страной. Разрушение этого центра должно решить исход военной кампании.
И, действительно, в Москве располагалось руководство страны во главе со Сталиным. Находились народные комиссариаты. Располагалось верховное командование. Здесь размещались десятки важнейших оборонных предприятий, конструкторских бюро и проектных институтов. В Московском военном округе были сосредоточены огромные запасы государственных резервов.
Москва была транспортным центром страны. На нее была завязана вся железнодорожная сеть, система шоссейных дорог и схема водных коммуникаций, реально превратившая столицу в порт пяти морей.
Захват какого другого города мог быть более эффективным для ликвидации враждебного Гитлеру государства и достижению окончательной победы?
Расчеты руководства нацистской Германии, с военно-стратегической точки зрения, бесспорно, имели вполне реальные основания.
А вот, зачем на Москву пошел император Франции Наполеон Бонапарт, – непонятно.
Совершенно непонятно.
Ведь во времена Наполеона, Москва столицей государства не являлась. Ни юридически. Ни фактически.
Она не была центром государственного управления.
В Москве не находился глава Российского государства – император и его двор. Не располагались органы государственного управления. Не сидели министерства и общеимперские канцелярии. Не квартировал генерального штаба и главное военное командование. Не работали предприятия, производящие оружие, боеприпасы и амуницию. Не имелось даже, хоть сколько-нибудь значительных, продовольственных припасов. Город жил живым привозом, и даже, в основном, не из соседних краев.