Андрей все понял. Немцы с помощью полиции и Каземи хотят выудить у него нужные им сведения. Случилось самое страшное из того, что только он мог предположить: он попал в лапы гитлеровских разведчиков. Наивные попытки Каземи завуалировать это разговорами о “коммерсантах” не могли обмануть моряка.

— Соглашайся, сынок, расскажи, что знаешь.

— Зря ваши друзья рассчитывают на меня, — сказал Андрей. Он старался говорить спокойно.

— Они окажут взаимную услугу: избавят от неприятностей с полицией.

Андрей молчал.

— Что, боишься большевиков? Ты же слышишь по радио: на фронтах у русских дела плохи. Они проиграли войну.

Андрей продолжал угрюмо молчать.

— Тебя заставят рассказать, что происходит в бакинском порту, немцы в Иране всесильны.

Старик считал Дымова недостаточно взрослым и думал, что с ним не придется долго возиться. Мальчишка будет подавлен случившимся, растеряется и выболтает все, что знает. Расчеты его не оправдались, поэтому Каземи решил закончить разговор и обдумать, как вести себя дальше.

— Поразмысли, я зайду утром, — проворчал он и вышел из камеры.

Была глубокая ночь, Андрей беспрестанно ворочался на топчане — то старался лечь так, чтобы телу было не слишком больно, то затыкал уши, чтобы не слышать воя голодных собак на улице… Но не это мешало заснуть — мучали сомнения: поверят ли ему, что он остался честен? Основания для подозрения есть: он сидел в иранской полиции, ему сделали предложение изменить Родине. Андрей не видел выхода. Неужели он лишится Родины? Не увидит больше близких? А что скажут о нем на теплоходе? Каково будет родителям? Он лежал и думал. Где же выход? Требовать вызова представителя советского посольства? Бесполезно, никого к нему не допустят. Бежать и самому добраться до посольства? Как он не подумал об этом раньше? Его камеру отделяет от дежурной комнаты большой пустынный участок, огороженный забором, по соседству других арестованных как будто нет, ночью полицейских на месте мало, это облегчит побег. Планы один фантастичнее другого зрели в голове. Андрей решил проверить, как его стерегут.

— Пить! — крикнул он.

Загремел замок. Вошел полицейский. В одной руке он держал глиняный кувшин с водой, в другой — огромный висячий замок. Андрей взглянул на осоловелое лицо сонного сторожа. Молниеносно созрело решение.

Полицейский положил замок на табуретку рядом с Дымовым и протянул кувшин. Андрей рванулся вперед, обхватил правой рукой шею тюремщика и зажал как в капкане. Растерявшийся ажан хрипел и барахтался, не выпуская кувшина, будто боялся разбить его.

Андрей схватил замок, нанес ажану сильный удар по голове. Тот потерял сознание и повалился на пол. Моряк разорвал на полосы чехол матраца, связал полицейского, заткнул ему тряпкой рот, вышел и запер камеру снаружи.

Пройдя, темный коридор, Дымов вышел во двор. Моряку показалось, что он будто вынырнул после долгого пребывания под водой. Пригнувшись, он пробежал от дерева к дереву, часто останавливаясь и проверяя, не смотрит ли кто из дежурной комнаты. Добрался до ворот, они были на запоре, Андрей перелез через забор и пустился бежать.

Узкие извилистые улицы были безлюдны. Ему много раз приходилось бывать в городе в предыдущие рейсы, поэтому он без особого труда выбрался из лабиринта улочек на площадь. Отсюда обычно отходили автобусы и такси в Тегеран.

Здесь моряк спохватился: сохранились ли у него деньги? Он долго рылся в карманах, пока не нашел в кармане для часов сунутые туда впопыхах, после оплаты ламп, две иранские купюры. Видимо, полицейские не нашли их. Этих денег должно было хватить на оплату проезда до Тегерана. На площади стоял какой-то автомобиль. Андрей подошел. В машине спал шофер.

Через несколько минут машина понеслась в Тегеран.

Андрей был почти счастлив. Все так удачно сложилось. Тревожила только возможность погони, хотя он понимал, что скоро побег вряд ли обнаружат. Полицейский связан надежно и находится в запертой камере. Его найдут лишь тогда, когда он потребуется или придет смена, а это произойдет скорее всего утром. К этому времени можно доехать до Тегерана.

Моряк прислонился к спинке сиденья и вытянул ноги. По телу разлился покой. Он только сейчас почувствовал, как устал за день, как хочется спать. Надо было обменяться хотя бы несколькими словами с водителем, чтобы не вызвать подозрения. Говорить о себе правду нельзя. Неизвестно, как отнесется к нему шофер, если узнает, что он бежал из полиции.

— Я очень тороплюсь по делам в Тегеран и прошу нигде не останавливаться, — сказал по-персидски Андрей.

Шофер не ответил и не проявил к Андрею никакого интереса. Видимо, недовольный такой спешкой, шофер угрюмо молчал. Андрей задремал. Несколько раз он открывал глаза, вокруг было темно, наконец он крепко заснул.

Когда Дымов проснулся, уже взошло солнце. Подъезжали к Тегерану. Миновали окраины. Моряк назвал шоферу улицу, на которой, как он знал, помещается посольство, и как только они подъехали к ней, вышел из такси. Пройдя немного, он увидел на противоположной стороне забор, а около ажурных чугунных ворот вывеску советского посольства.

Андрей не верил своему счастью. Он у цели, пришел конец его мучениям. Моряк заторопился, переходя улицу. Неожиданно его остановил вышедший из-за угла высокий иранец с удивительно маленькой головой на громоздком туловище, узком в плечах и расширяющемся книзу. “Это что за динозавр?” — подумал Андрей.