Вдруг его настроение разом переменилось, на душе стало спокойно. Он старался не думать о Лисе и его отношениях с Вишней, однако гадкие мысли сами собой лезли в голову, и он ничего с этим поделать не мог. Каждый день он твердил себе: «Я ведь очень суровый Бог. Какое мне дело до дурацкой Вишни?» Но все равно ему было очень грустно. Стоило только вспомнить об этом проклятом Лисе, как по всему телу разливалась такая жгучая боль, будто его огнем жгли.

Бог земли в глубокой задумчивости приближался к Вишне. И только тут он вдруг понял, куда несут его ноги. Сердце его екнуло. Его пронзила мысль: он так давно не был у Вишни, может, она его ждет не дождется. Бога пронзила мучительная жалость. Он быстро шагал по траве, а сердце так и выпрыгивало из груди. И вдруг ноги у него подкосились, и он встал, словно громом пораженный. На него накатило безысходнее, синее отчаяние. У Вишни уже отирался Лис. Спустилась ночь, и в неясном свете луны сквозь мутную дымку до боли отчетливо доносился его голос.

— Конечно же, именно так. Точность и симметрия убивают красоту вещей. Идеальная красота — это мертвая красота. Вы совершено правы, — донесся тихий голос Вишни.

— Настоящая красота не может быть застывшей, как окаменелость. Нельзя, чтобы над всем властвовал только закон! симметрии. Вот дух симметрии — это прекрасно. Хорошо, когда что-то пронизано духом симметрии.

— Я тоже так полагаю, — опять донесся нежный голос Вишни.

Бог земли почувствовал, что его тело запылало оранжево-розовым пламенем. Дыхание перехватило, стало трудно дышать. «Как можно так страдать из-за короткого разговора Вишни и Лиса?! Сердце твое разрывается на части, так можно ли после этого назвать тебя богом?» — укорял он сам себя. А Лис продолжал:

— В любой книжке, посвященной эстетическим категориям, пишут об этом.

— У вас много книг по эстетике? — спросила Вишня.

— Не слишком много, но хватает — есть на японском, английском и немецком… Должны еще прислать на итальянском.

— Какой великолепный у вас, должно быть, кабинет!

— Ну, что вы, там такой бедлам, к тому же он совмещен с лабораторией. Все навалено в беспорядке — микроскоп, газета «Лондон Таймс», мраморный бюст Цезаря, в общем полный хаос.

— Какая прелесть! Право же, прелесть!

Лис фыркнул то ли от скромности, то ли от самодовольства, и на мгновение повисла тишина.

Богу земли стало совсем нестерпимо. Слушая Лиса, он думал о его превосходстве. Вся его уверенность куда-то испарилась, он больше не мог сказать себе: «Да, я грубый, вульгарный, но все-таки я — Бог!» «Как же мне тяжко, как же мне плохо… Взять бы и разорвать этого Лиса на части, но нельзя… Нельзя даже во сне помыслить об этом. Но тогда получается, что Лис меня обошел! Что я — хуже Лиса?! Что же мне делать?» Бог земли корчился от боли, раздирая ногтями грудь.

— А вам еще не прислали телескоп? — спросила Вишня.

— Телескоп? Пока нет. Что-то не присылают. Знаете, эти европейские транспортные компании — там такая неразбериха. Но как только его доставят, я сразу же принесу его вам. Потому что кольца Сатурна так прекрасны.

Бог земли быстро заткнул уши и помчался на север. Ему стало страшно: он уже не знал, что ему делать, если он и дальше будет молчать. Он несся как ветер. У подножья горы Мицуморияма у него перехватило дыхание, и он упал, как подкошенный.

Он рвал на себе волосы и катался по траве. А затем громко зарыдал. И его голос, словно гром среди ясного неба, взлетел высоко-высоко и разнесся по всей равнине. Бог земли плакал и плакал, пока совсем не обессилел. Лишь на рассвете он вернулся в свое святилище. Голова у него была совершенно пустая.

Между тем наступила осень. Вишня по-прежнему стояла зеленая, однако у соседнего щетинника уже совсем пожелтели колоски, а коробочки лилий, переливающиеся на ветру, созрели и раскраснелись.

В один из таких прозрачных золотых деньков у Бога земли было очень хорошее настроение. Все тяжкие мысли, терзавшие его летом, куда-то подевались, и ему казалось, что вокруг его головы возник чудный ореол. Вся его злость улетучилась куда-то. Если Вишне угодно поговорить с Лисом, и им обоим хорошо вместе, пусть беседуют, сколько угодно. Сегодня скажу об этом Вишне, — решил Бог земли, и с легким сердцем направился к ней.

Вишня заприметила его еще издалека.

Она ожидала его прихода, беспокойно дрожа, как всегда.

Бог земли подошел к ней и весело поздоровался.

— Доброе утро, госпожа Вишня! Какая чудесная погода!

— Доброе утро. Да, погода чудесная.

— Какую же благодать дарит нам солнце. Весной красное, летом белое, осенью желтое. А когда осенью солнце желтое, то виноград кажется фиолетовым. Какая благодать!

— Вы совершенно правы.

— У меня сегодня такое чудесное настроение. Так тяжело мне было все лето, а вот сегодня как-то вдруг совсем отпустило!

Вишня собралась что-то сказать, но у нее не повернулся язык — ведь то, что она должна была сказать, может стать для Бога земли слишком неприятной неожиданностью.