Настроение бойцов, командиров, политработников резко изменилось к лучшему после выступления по радио И. В. Сталина. Не все, конечно, могли слышать его речь утром 3 июля. Но политотдел дивизии, замполиты полков, пропагандисты, парторги и комсорги в тот же день познакомили с ее содержанием весь личный состав. Люди поняли, какая страшная опасность нависла над Отечеством, но вместе с тем во много крат окрепла их вера в неизбежный разгром врага. Стала ясной обстановка, четкими и определенными — задачи армии, тружеников тыла, тех, кто волею случая остался на территории, временно оккупированной врагом. Партия снова, как бывало всегда, указала народу цель и пути ее достижения — нелегкие, долгие, но такие, что обязательно приведут к победе.

Через день Сотая опять получила приказ отходить на новый рубеж обороны. Когда генерал Руссиянов, изучив этот приказ, взглянул на карту, он только горестно покачал головой. По шоссе до назначенного дивизии рубежа — километров двадцать пять. Но красную нитку этого шоссе уже перегрызли синие подковки, обозначающие прорвавшиеся сюда вражеские части. Надо было идти в обход. А это более шестидесяти километров, причем около сорока из них — по бездорожью и лесам, через труднопроходимые заболоченные низины.

Выслав вперед, как и положено, головные и боковые дозоры, полки начали движение с наступлением сумерек. Стрелковые роты шли в пешем строю, на повозках везли раненых, часть автомашин пришлось уничтожить — для них не было горючего. Ноги на лесных проселках засасывала вязкая земля, черный и настороженный, сырой после недавних грозовых ливней, стоял вдоль дороги осинник, позади грохотало и грохотало, не умолкая, и со всех сторон — где ближе, где дальше — над непроглядной стеной леса отсвечивали в ночном небе зарева.

335-й полк отходил последним — арьергардом. В отряд прикрытия полковник Шварев назначил второй батальон и приданные полку разведбат дивизии (точнее — то, что от него осталось) и один дивизион 46-го гаубичного артиллерийского полка. Командование отрядом принял капитан Антон Иванович Алексеев.

Светало, когда основные силы полка вышли к речушке Месреде. И только начали переправу — не прошло и четверти часа, — наблюдатели тревожно просигналили:

— Воздух!

Десятка полтора «мессеров» внезапно атаковали колонну полка, длинно растянувшуюся на лесной дороге. Перекрывая звенящий рев моторов, тяжело застучали их пулеметные очереди. На росную траву стали падать убитые и раненые. Загорелась одна автомашина…

Полковник Шварев отдал приказ рассредоточиться и открыть по «мессерам» огонь из стрелкового оружия. Оставшаяся почти без боеприпасов, в бой с воздушным противником вступила полковая рота ПВО. Наводчик зенитного пулемета красноармеец Верещак в упор ударил по пикировавшему на роту «мессершмитту» и сумел подбить его — задымив, фашистский самолет упал неподалеку в лесу… А когда «мессеры» ушли, капитан Алексеев доложил командиру полка, что слева от дороги, явно намереваясь ее перерезать, появились танки, бронетранспортеры и пехота противника. Семь танков, двенадцать бронетранспортеров, десятка два мотоциклов и сотни полторы автоматчиков.

— Развертывайтесь для боя. Противника надо сдержать, — приказал полковник Шварев.

Батальон развернулся на окраине деревни Селище. Заняли огневую позицию 122-миллиметровые гаубицы артиллерийского дивизиона. Залегли за укрытиями гранатометчики и «бутылочники». Каждый боец и командир понимали: если сейчас врага не остановить, полк не сможет переправиться через Месреду, вынужден будет принять бой и понесет серьезные потери, так как, подтянув свои основные силы, противник получит многократное превосходство.

Немцы бросили вперед танки. Они подошли к окраине деревни и весь свой огонь сосредоточили на орудиях артиллерийского дивизиона. Это была короткая, ожесточенная дуэль. Гитлеровцам удалось разбить две гаубицы, стоявшие на открытом месте. Но большего враг не добился — другие батареи, занявшие огневые позиции за укрытиями, в саду, ударили фашистским танкам в борт. Снаряды гаубиц, стрелявших прямой наводкой, с громовым грохотом разламывали броню и ходовую часть машин, заклинивали их башни и орудия. Уже через несколько минут после начала схватки шесть вражеских танков, окутанные дымом, недвижно стояли на обочине дороги с поникшими стволами пушек и развороченными гусеницами. Седьмой танк бутылками с бензином подожгли связисты из взвода старшего лейтенанта Швецова. Замполитрук Окунев, красноармейцы Неделин и Калинин гранатами подбили в том бою два бронетранспортера.

Пять бронемашин и небольшая группа стрелков для их прикрытия — это все, что числилось в бронероте разведбата, командование которой принял в тот день политрук Мищук. Ей было приказано прикрывать юго-западную окраину деревни Сомры — только через нее враг мог пробиться к магистральному шоссе Минск — Могилев. Красноармейцы залегли в бомбовых воронках, за низенькими заборчиками палисадников, в наспех вырытых окопах для стрельбы лежа. Броневики укрылись за постройками, готовые встретить врага из засады. В деревне после недавней бомбежки горело несколько изб, знойное солнце стояло почти в зените, от пыли и гари, казалось, не хватало воздуха…