Но отчего же Англия сменила свою протекционную систему, если она ей была так выгодна? Ведь при ней развитие и рост возможны, торговля с иностранцами английскими продуктами росла, и при протекционизме, кажется, можно было бы довольствоваться одним тем, что началось в первую четверть этого столетия, а именно свободным ввозом сырья, надобного мануфактурам и другим переделывающим промышленностям? Только тогда, по моему мнению, можно правильно понять отношение протекционизма к фритредерству, когда получится ответ на эти вопросы. Постараемся же дать их с некоторою определенностью.

Основной причиной замены, притом довольно постепенной, протекционизма свободной торговлей в Англии, несомненно, служит тот же самый расчет и такое же соображение о благе своего государства, какие служили поводом к введению протекционизма. Как благо страны может требовать начала оборонительной войны и ее ведения, но то же благо страны заставляет потом, особенно когда цель войны уже достигнута, горячо требовать и искать мира, так интересы государства могут требовать и искать протекционизма или обороны внутренней производительности против давления внешней, но когда цель достигнута, наибольшее благо страны может отвечать условиям свободной торговли. Так случилось в Англии. Цель была достигнута, английская промышленная деятельность развилась, ее торговый флот и ее торговые фактории охватили весь мир в возможной мере, и, что всего важнее, Англии было выгоднее, начиная с личного примера, заставлять держаться принципов свободной торговли. Ее ораторы прямо говорили это. Гускиссон еще в 20-х годах, требуя для Англии свободной торговли, сказал ясно2: «Говорю вам не под влиянием теории… начала свободной торговли вытекают из опыта… Наше богатство и промышленность призывают нас к свободным сношениям с другими странами… Действуя таким образом, я убежден, что действую для блага и пользы моего отечества». И все это правда. Для Англии было своевременно и выгодно в середине сего столетия обратиться к свободной торговле.

Перечислим главные соображения, которые сознавались англичанами, требовавшими свободной торговли, и оправдывались на деле:

1) Высшее развитие промышленности отвечало уже в середине сего столетия, как отвечает и поныне, машинному производству, а главные виды машин созданы Англией, в ней производились и производятся; постороннее соперничество здесь не страшно для Англии, потому что другим странам сперва надо достичь того, что уже было и есть в Англии.

2) Первейшими двигателями промышленности служат торговля и мореходство, а в том и другом Англия уже заняла в середине столетия первое место, чему помогли ей навигационный акт, владение колониями во всех частях света и островной характер самой метрополии. Притом в военно-морском отношении Англия — сильнейшая держава. Какого же торгового соперничества ей было страшиться?

3) Каменный уголь стал уже в 50-х годах спутником и условием всякого промышленного развития, а Англия обладала богатейшими из известных тогда в Европе залежей каменного угля, она уже снабжала им многие другие страны, и следовательно, у нее в руках был еще один из ключей промышленного развития многих стран Европы.

4) Промышленность и торговля для своего современного развития требуют накопленных капиталов, а их в Англии за период протекционизма накопилось много, потому что все главные виды английской промышленности (каменноугольная, железная, кораблестроительная, мануфактурная, содовая и т. п.) относятся к числу капиталистических, могущих достигать тем крупнейшего роста, чем больший капитал вкладывался в предприятие. Следовательно, Англия могла надеяться своими капиталами или давить зачатки промышленности в других странах, или участвовать в могущих быть барышах промышленных предприятий других стран. Что касается до Франции и Германии как крупнейших после Англии промышленных государств, то они не могли быть страшными для Англии промышленными соперниками, как и другие страны Европы, за исключением России, потому что естественные их условия менее английских благоприятствуют силе современного промышленного роста. Возможность промышленного и политического соперничества России всегда составляла предмет английских забот, ради того и была начата Крымская война, но тут у Англии оказались совсем неожиданные союзники в виде поклонников свободной торговли, внушивших в эпоху крупных расходов на постройку железных дорог, что выгоднее всего их снабдить иностранным капиталом и продуктами иностранной промышленности. Это, быть может, избавило Россию и Англию от новой Крымской войны, но послужило к тому, что русская промышленность не развилась в той мере, в которой она могла бы иметь серьезное значение во всемирном промышленном соперничестве. Оставались и остаются поныне одни североамериканцы. Они, как дети той же Англии, дальновидно не пошли на удочку свободной торговли. Но в 50-х годах их соперничество, проявившееся с особой силой после внутренней войны 60-х годов, было еще не ясно для Англии, которая в своем промышленном развитии ныне только и страшится Северо-Американских Соединенных Штатов. Там и угля много, и моря много, и климат благоприятнее французского, и народу теперь более пятидесяти миллионов, и капиталов много, и протекционизм в силе, и все это растет, — есть о чем подумать англичанину.

5) Точные науки, ставшие в новейшие времена безысходно необходимыми для установления силы и ведения современной промышленности, в Англии развились и расцвели в период покровительственной системы до того, что англичане заняли и тут едва ли не первое место, а потому Англия могла рассчитывать в дальнейшем развитии своей промышленности на помощь готовой у ней науки. Связь же промышленного и научного развития столь ясно сказывается всюду, что упускать это из вида невозможно.

6) Протекционизм Великобритании, как и других — кроме России — стран Европы, прежде всего выражался охраной продуктов земледельческого труда, т. е. привозный чужеземный хлеб был обложен таможенной пошлиной. Земледелие Англии, выросши в эпоху протекционизма, достигло совершенства, неизвестного другим землям, стало образцовым, но оно велось на землях ландлордов фермерским способом, а потому, строго говоря, внутренней свободы земледельческого труда в Англии не бывало никогда (ее нет и до сих пор), а потому хлеб в Англии стоил дорого настолько, насколько был обложен пошлиной. В цене этой были заинтересованы ландлорды и фермеры, но для фабрично-заводских предпринимателей и для рабочих как для потребителей было очень важно, чтобы цена хлеба упала, что легко достигалось простым снятием пошлин с привозного хлеба. Это требование было одним из капитальнейших, побуждавших к принятию принципов свободной торговли, тем более что в Англии времен свободной торговли сильно боялись народного восстания, избежать которого было возможно только путем понижения цены хлеба, что входило в круг принципов свободной торговли. Притом Англии уже давно недоставало своего хлеба.

7) Свободный ввоз сырых продуктов, надобных фабрикам и заводам и не имеющихся в самой Англии в достаточном изобилии, был, очевидно, полезным для Англии, потому что она вывозила массу продуктов, переделанных на ее фабриках и заводах, в другие страны и возврат пошлин при вывозе был сопряжен с различными неудобствами, а для сырых продуктов (например, каменного угля, соли, глин, камней и т. п.), добывающихся в самой Англии в большом изобилии, свобода иностранного ввоза не могла быть страшной ни в каком отношении, следовательно, впуск всякого сырья беспошлинно не только не представлял никаких опасностей для народного труда, но и был выгоден для переделочной промышленности. А производство фабрично-заводских продуктов, как выяснено ранее, достигло в Англии до того, что нужно было заботиться об отыскании рынков для сбыта избытков производимого, следовательно, и тут свободная торговля не могла представлять никакой опасности.

8) Англия в эпоху протекционизма стала образцом для других народов. Ее богатству, ее могуществу, ее просвещению и даже ее внутреннему спокойствию во времена политических треволнений во всей Западной Европе завидовали все народы, ее ставили образцом, ей старались и стараются подражать все народы. Подражание же английскому протекционизму закрывало рынки английским же товарам, а потому принятие начал свободной торговли могло прямо открывать эти рынки, если страны стали бы подражать английской свободной торговле, как они подражали всяким английским примерам. Защитники свободной торговли в своих парламентских речах очень часто и очень ясно говорили об этом предмете и не двусмыслили, взывая ко взаимности, потому что знали, что от нее они сами останутся только в прямой выгоде.

9) Учение экономистов, следовавших за Адамом Смитом, в эпоху введения свободной торговли господствовало не только в самой Англии, но и во всей науке того времени, а оно прямо требовало свободы торговли как одного из приложений общего начала невмешательства государства в торгово-промышленные отношения. Оттого и видим, что единовременно слагали Англии всякие внутренние ограничения этих отношений и всякие внешние виды охраны или протекционизма; одни и те же люди защищали, под влиянием теоретических начал, всеобщий мир, возможно полную свободу внутренней промышленности и свободную торговлю, подразумевая под этим снятие всяких покровительственных пошлин. Это было на руку влиятельнейшим и богатейшим промышленникам, образовавшим пресловутую партию вигов, потому что она составлена была преимущественно из промышленников, защищавших все средства для удешевления товаров, которые тогда могли лучше проникать в отдаленнейшие страны. Поэтому виги сошлись с экономистами, и союз этот победил протекционизм. Присоединилась и масса благожелательных добрых людей, желавших, чтобы меньше помирало народа от недостатка работы и дороговизны хлеба, желавших мира и веривших, что свобода промышленности и торговли приведет к уменьшению того различия богатых от бедных, т. е. капиталистов и ландлордов от фабрично-рабочих и землепашцев, того различия, которое наросло к концу эпохи протекционизма в Англии до поразительных размеров. Другие ожидания оправдались, но это последнее, как всякий знает, осталось невыполненным, потому что свобода всякого рода столь же полезна сильному, как и слабому, а потому указанных отношений сама по себе изменить не в силах. Для этого нужны другие государственные силы, которые и приведены в действие лишь потом, когда оказалось, что промышленная и торговая свобода не в силах экономически уравнивать и что этого может достигать только государственная власть, становящаяся между рабочим и капиталистом там, где это надобно.