7) Возбуждающие протекционные таможенные пошлины, опираясь на личные интересы подданных, увеличивают возможность получения в стране новых заработков и усиленного или особого вознаграждения за личный труд, подобно тому как за хорошее ученье если даже не дают прав и привилегий, то предоставляют преимущества всякого иного рода. Как обучение части подданных страны, так и учреждение в ней промышленности требует особых расходов в данное время ради интересов будущих, но с тем коренным различием, что таможенную пошлину несет прямо только тот, кто хочет и кто рассчитывает на торговые выгоды от ввозимого товара, а косвенно только тот, кто сам производительным промышленным трудом не занимается, а государственная казна или собранные народные средства при этом не расходуются, тогда как при доставлении образования государство расходует прямо средства, собираемые со всего народа. Как свободная торговля может отвечать только тем государствам, которые или не заботятся о развитии силы и средств своей страны, или тем, которые уже прежними заботами достигли до широкого перепроизводства своей промышленности, так и беззаботность государства об образовании своих подданных может определяться или пагубной беспечностью, ведущей к гибели государства, или высшей формой просвещения, достигнутого страной, когда пользу от образования сознали народные массы. Так противоположности сходятся. Здесь видна одна из слабых сторон тех рассуждений, касающихся торговли и промышленности, в которых советуют сперва стране поучиться, а потом приниматься за промышленность. Сущность дела и вся история как просвещения, так и промышленности показывают, что они легче всего и согласно развиваются вместе и одинаково под кровом государства и при его сознательных заботах. Говорю это с полным убеждением и усилю прямым утверждением: только там наука будет любезна народу и станет через него развиваться, где промышленное развитие пустило глубокие корни. Именно поэтому как служитель науки ради нее самой я пламенно желаю промышленного развития стран. В Англии виден образец, которому другим народам подражать не грех, а должно, — в единовременном развитии наук и промышленности. Видоизменяя подробности сообразно условиям страны, следует, т. е. полезно, возможно и естественно, суметь сразу охватить оба вида развития. Единственных прочных союзников истинного, живого, а не мертвого, т. е. классического и только резонерствующего, просвещения, т. е. готового на труд борьбы с природой и ее косностью, должно искать в среде промышленников, потому что они, ведя такую борьбу и пользуясь наукой как концентрированным консервом опыта и всяких сведений, непременно внушат и детям, и всем окружающим любовное отношение к изучению природы живой и мертвой, людской и всей божеской. Они одни будут за просвещение не для вида, не для красных слов, не для простого усиления самообожания, а для живого дела, для достижения настоящей правды и возможной пользы. Если без науки не может быть современной промышленности, то без нее не может быть и современной науки, а без их совокупности все будет одним классическим бредом тупых исканий, ограничится резонерством, добрыми пожеланиями и отсутствием трудолюбия, а кончится неизбежно скептицизмом или его специальными формами человеческого отчаяния и неудовлетворенности внешней и внутренней. Оттуда и ведут начало бездействие, пустое фразерство, вера в утопии, стремление перестроить мир одними добрыми похотями и даже полный разлад с жизнью времени, погубивший классические империи. Они не понимали промышленности и полагали насытить народ только хлебом, зрелищами и переменой мест в концерте жизни, а потому погибли, оставив после себя прекрасную литературу и классический пример того, к чему ведет даже полный расцвет просвещения, если оно остается чуждым живых, практических, т. е. промышленно-трудовых, интересов народа. Живое сложно, мертвое же прямолинейно и служит почвой живому. Государство, наука и литература могут быть прямолинейны и чураться промышленности или относиться к ней свысока, но тогда они только повторят классический пример, т. е. ведут хоть медленно, но верно к классическому результату классических империй — Рима, Греции или в лучшем случае Китая.

8) Фискальные таможенные пошлины, составляющие один из удобных и всюду практикуемых способов удовлетворения общих государственных надобностей, или особый вид неокладных (косвенных) сборов, подобных акцизам, отличаются существенно от протекционных таможенных окладов тем, что влекут за собою доходы государственной казны и влияют на расходы тех жителей, которые не могут обходиться без чужеземного добра, но фискальные пошлины не сопряжены прямой связью ни с доходами жителей, ни с их трудовым заработком, ни с развитием и разработкой естественных богатств страны, а потому размеры фискальных пошлин определяются совершенно иными соображениями, чем размеры протекционных пошлин. Однако во многих случаях таможенные пошлины, нося сперва характер чисто фискальный, становятся со временем протекционными, ибо таково свойство таможенных окладов. Так, пошлины на хлопок и виноградные вина в России сперва были чисто фискальными, но ныне становятся уже протекционными, потому что под влиянием пошлин стало развиваться русское производство хлопка и потребление русских виноградных вин возросло. Отсюда видно, что резкого различия фискальных пошлин от протекционных для таких обширных и еще не развивших своей промышленности стран, как Россия, делать не следует, т. е. фискальные пошлины следует обсуждать, сообразуясь с естественными условиями, в стране существующими. Здесь кстати упомянуть один примечательный курьез: Бастиа (Sophismeseconomiques, 1845-1854) и тому подобные софисты, преданные делу свободной торговли, ясно видят необходимость и государственно-народные выгоды фискальных пошлин, их готовы даже защищать. Можно вообще сказать, как это ни странно звучит на первый раз, что есть в мыслях и на деле фритредерские таможенные пошлины. В мыслях фритредеров пошлины фискальные представляют удобство и государственную пользу, народ облегчают. На деле же начал фритредерства держится ныне Англия. Страна эта, имея (1888) 90 млн. фунтов стерлингов всех казенных годовых доходов, в том числе получает 20 млн. фунтов стерлингов таможенных пошлин, а это составляет 22% всего прихода. В России в 1888 году всех доходов поступило 804 млн. и в том числе 141 млн. руб. таможенных, что составляет только 18% всех доходов казначейства. Когда наши фритредеры говорят о том, что таможенные пошлины тягостны потребителям, удорожают товары, а потому должны быть отменены, и в доказательство пользы свободной торговли приводят Англию с ее богатством, силой и промышленным развитием, то они, увы, не только замалчивают прошлый протекционизм Англии, но проходят молчанием и современные таможенные доходы Англии. Однако все же Англия фритредерствует, потому что ей это выгодно, и ее пошлины собираются не с того, что она сама производит (ибо все, что производит, высылает в другие страны), а с того, что, составляя более или менее предмет роскоши и прихоти (вино, чай, табак и т. п.), представляет удобный объект косвенного обложения или вид акцизных доходов, собираемых с подданных, потребляющих ввозимые товары. Без них, рассудим просто, обойтись можно, в воле каждого, следовательно, и квакер, не желающий платить прямые налоги, может, если захочет, не платить их. Не приложимо ли это к России, в отношении к громадному большинству ее жителей, почти не нуждающихся ни в каких чужеземных товарах? Следовательно, признавая принципиально фискальные пошлины, фритредеры поступают и не логически или впадают во внутреннее противоречие. Ведь ни в законе, ни в его применении нельзя отличить фискальных пошлин от покровительственных, хотя их легко отличить от отсутствия пошлин, т. е. от принципиального фритредерства. Следовательно, в практике дело сводится на определение размеров пошлин на отдельные товары. Если пошлина равна нулю, то она отвечает свободной торговле, а если не равна нулю для данных товаров, то закон определяет ее размер. И в этом отношении все и всегда таможенные тарифы были и будут равны между собою, ибо часть товаров выпускается беспошлинно. Следовательно, со стороны истории и со стороны логичности, протекционизм, пошлины налагающий, — общее фритредерства. Ведь на уплачиваемых пошлинах не значится — фритредерски-фискальны они или протекционны, хотя в абстракте различие глубоко. Лично я считаю полезным фритредерство, отнесенное к известным товарам, потребным народу и не могущим заменяться своими, местными товарами; оно не только требуется выгодами, но и разумно. Притом оно совместимо с протекционизмом, касающимся других товаров, и с фискальными пошлинами, относящимися к третьим товарам. Таможенная пошлина, наложенная на товар, могущий производиться в стране, но непроизводимый, не может быть названа протекционной, а тем более вызывающей, если она низка и недостаточна для своей цели, или если она парализована иными мерами, например низким внутренним перевозочным тарифом для иностранного продукта и высоким для своего. Словом, размер таможенной пошлины или ее величина по отношению к данному товару составляют главную сущность всего таможенного дела в отношении его к развитию промышленности страны, даже до того, что снятие покровительственной пошлины на хлеб, сделанное много лет тому назад в Англии и теперь составляющее вопрос для многих государств Европы, может быть сделано вовсе не под влиянием фритредерства, а ради покровительства своим фабрикам и заводам, товары которых подорожают от дорогого хлеба. Очевидно, значит, что протекционизм, правильно понимаемый, не может быть чужд свободного входа многих товаров. Даже напротив того: правильно понимаемый протекционизм должен вести к высоким таможенным пошлинам лишь на такие товары, которые в данную эпоху жизни страны спрашиваются в ней, имеют в ней условия для развития и процветания и представляют возможность внутреннего соперничества и такого роста, при котором избытки могут сбываться иным странам. Таким образом, правильным, «толковым» тарифом должно считать только такой, в котором каждый вид и род товаров обсужден в отдельности, а не в каком-либо теоретическом абстракте — фритредеров или протекционистов. Этою точкою воззрения объясняется то обстоятельство, что главное содержание предлагаемой книги сводится на частное рассмотрение условий производства отдельных товаров. По этой же причине, рассматривая статьи русского таможенного тарифа с точки зрения развития русской промышленности, я не стану пропускать товаров, облагаемых чисто фискальными пошлинами, тем более что торговля ими и их перевозка находятся в прямой и тесной связи со всем промышленным развитием России, ее силою и богатством, ради коих и назначаются ее пошлины.

С.-Петербург, 29 апреля 1889 г .

На моем веку много мне приходилось заседать и присутствовать при рассмотрении множества жгучих вопросов русской жизни. Но, говорю с полной уверенностью, ни разу я не видел такого собрания, как тарифная комиссия 1890 года, в котором люди с такой охотой, с полным сознанием того, что они делают, накладывали на себя, ради общего блага, столько тяготы — не на то, что они производят и продают, а на то, что они только покупают. Большинству участников не перепадет ничего, кроме лишних расходов от предлагаемых и защищаемых тарифных ставок, а многие торговцы и промышленники защищали такие ставки, которые прямо заставляли их платить сотни тысяч рублей. И притом все обходилось без той горячки и без следа того охвата предвзятой мыслью, которыми, кажется многим, только и можно объяснить забвение личных интересов. Вчерашний и даже завтрашний фритредер, и тот при разборе не абстракта, а частного вопроса, какие только и разбирались в тарифной комиссии, становился на сторону протекционизма. А тут — требовавший высокой пошлины узнавал, что и без нее ввоз мал и его увеличения не предвидится, и охотно сразу отступал, потому что видел во всем собрании полное желание послужить на пользу своей страны, не вдаваясь ни в одну крайность. Я знаю участников комиссии, которые сперва просто едва себя сдерживали, видя, что дела поворачиваются не в ту сторону, которую они считали единственно правильной, но и они, успокоившись, вдумавшись и узнав кое-что такое, чего прежде в расчет не принимали, убеждались, что в конце концов дело направляется в сторону, единственно возможную или возможно наилучшую. Сам я, войдя в дело после внимательного изучения, должен был во многих случаях переменить свое мнение, узнав много такого, что не имел сперва в виду. Но так как всякий таможенный тариф, по самой сущности этого дела, должен быть временным и будет требовать еще и еще улучшений и приспособлений, то и в тарифе, выработанном в комиссии, достигали не какого-нибудь абстракта, а только правильного направления таможенной нашей политики. И можно быть уверенным, что если впредь будут следовать тому же пути, который намечен в мерах, предложенных тарифной комиссией 1890 года, то скоро промышленный рост России, поколебленный тарифом 1868 года, возобновится и приведет к тому, что Россию признают настолько же способной к заводско-фабричной деятельности, насколько она всеми считается способной и приноровленной к сельскохозяйственной. Но, оставляя до следующей главы соображения, относящиеся к этому предмету, я закончу теперь остальную историю последнего пересмотра тарифа.

В первых числах декабря 1890 года кончились заседания тарифной комиссии, а в последних уже пошло первое представление выработанных статей тарифа, относящихся к химической промышленности, в Государственный совет. Всего в 14 вновь составленных записках включен весь тариф. Каждая записка содержит обзор рассматриваемой промышленности, проект новых статей, статистические данные до самого последнего времени и мотивы предлагаемых изменений. Дело так представлено, что рассмотрение здесь пошло сравнительно скоро. В семи заседаниях департамента государственной экономии в апреле и начале мая разобран статья за статьей весь тариф, и в конце мая он уже прошел чрез общее собрание Государственного совета, т. е. был подготовлен к высочайшему утверждению, которое и последовало 11 июня 1891 года с тем, чтобы новый тариф начал действие с 1 июля 1891 года.

Таковы внутренний смысл и внешняя история нового тарифа. Остается только ждать его плодов. Но понять смысл статей, их отношение к жизни России и ее судьбе не так просто, как может показаться сначала. Эта книга назначается именно для того, чтобы разобраться в этом предмете тем, которые захотят и будут иметь волю и силу принять участие в предстоящем промышленном движении отечества. Тут корень не только внешнего благосостояния, как личного, так и общего, но и внутреннего благополучия, потому что истинное участие в промышленности составляет вид труда, полезного как для себя, так и для других. В этом деле сходятся альтруизм с эгоизмом, их кажущееся противоречие исчезает; и я даже думаю, что люди, ныне решающиеся посвящать свою деятельность развитию русской горной, заводской и фабричной деятельности, скорее могут быть названы альтруистами, потому что эгоистам легче обсуждать и осуждать, чем действовать, легче резать спокойные купончики, вместо того чтобы рисковать капиталом и работой, а в крайнем случае уже лучше занимать старые покойные места и положения вместо новых промышленных забот и необходимости быть среди рабочего народа. Настоящим эгоистам — без беспокойных производительных занятий — уж лучше следовать классическим образцам, для которых шаблон уж давно выбит и всюду готов.

Для того чтобы ныне действующий тариф, равно как последующее изложение и руководящие мысли этой книги, еще более уяснились, мне необходимо остановиться на формуле, господствующей у нас еще и поныне и особенно ясно выраженной Тенгоборским, по которой будто бы нам необходимо держать низкие тарифы на иностранные товары и ввозить их к себе уже для того, чтобы иметь возможность сбывать свой хлеб. Предполагается так, что иностранцы будут у нас покупать наш хлеб тем охотнее и тем больше дадут за него, чем больше сбудут нам своих не хлебных товаров: угля, железа, машин, тканей, всяких галантерейных товаров и т. п. Факты общие и частные и соображения самых разнообразных свойств заставляют меня считать, что такая формула совершенно неверна ни с практической, ни с теоретической стороны дела. Но тут есть встреча мнений, а потому должно говорить подробнее. Для ясности поставлю положения, которые и постараюсь развить.

1) Сколько-либо развившаяся торговля между странами с различными видами преобладающих производств никогда и нигде не стремится к выравниванию вывоза со ввозом, хотя самый первичный вид торговых отношений с малоизвестными странами стремится к этому уравниванию.

2) Ввоз и вывоз данной страны или ее чисто торговый баланс, т. е. не считающий денежных и долговых обязательств, может быть выгодным и прочным как при равенстве, так и при преобладании вывоза или ввоза.

3) Сбывать свой хлеб в промен на товары, подобные каменному углю и железу, России долго нельзя, невыгодно и очень опасно.

4) Не сбывая хлеба, Россия, при развитии в ней всяких видов промышленности, будет не только иметь прочный курс al pari, но и развивать свое благосостояние равномернее, прочнее и для себя выгоднее.

В этих четырех положениях заключается часть сущности моих соображений, касающихся торгово-промышленных отношений России, а потому и ее тарифа. Вследствие этого, не вдаваясь во многие подробности, я все же разовью эти исходные положения с некоторой обстоятельностью, стараясь, однако, избегнуть абстрактов, т. е. по возможности оставаясь на почве действительности.