Действительную самобытность личности, неповторимость индивидуальности нельзя вывести просто из неповторимости всех предметов и процессов объективного мира. Конечно, в мире нет абсолютно тождественных друг другу вещей и процессов; отличия в молекулярном строении, составе атомов, расположении во времени и пространстве и т. п. и делают их явлениями единичными. В этом смысле любой стандартный винтик не похож на другой своим весом, особенностями (пусть ничтожными) формы, качеством материала и т. д. В этом смысле еще более не похожи друг на друга отдельные индивиды, даже если они родились однояйцовыми близнецами. Однако из этой тривиальной единичности всех предметов и явлений внешнего мира еще нельзя вывести (а тем более свести к ней!) самобытность, неповторимость человеческой индивидуальности. Когда М. Штирнер пытался вывести несравнимость «единственного» из этой общеприродной единичности, К. Маркс с насмешкой заметил, что «единственность» «низводится здесь до качества, общего у него с любой вошью и любой песчинкой». (Там же, с. 444.) Чтобы определить человеческую самобытность («единственность»), нужно увидеть отличие деятельности одного индивида от деятельности другого в одной и той же сфере. Персиани – несравненная певица именно потому, что она – певица и что ее сравнивают с другими певицами, приводит пример К. Маркс. Пение певицы несравнимо с кваканьем лягушки, хотя их можно было бы сравнивать в смысле видовых свойств человека вообще и лягушек вообще, но качества Персиани-певицы выявляются только путем сравнения между индивидами. По мысли К. Маркса, самобытность, неповторимость, несравнимость человека есть общественный продукт, а не некая внеисторическая особенность, выделяющая его в индивидуальность помимо и вне всяких общественных рамок.

Самобытность человека несводима и к простому арифметическому набору его «функций» и «ролей». Штампуя «случайного» индивида, стандартизируя и отчуждая от него его «функции», буржуазные производственные отношения отчуждают от него и его индивидуальность. Она оказывается нередко несводима к этим «функциям», чуждым и навязанным ей как бы «извне», случайно, так как «в конкуренции сама личность есть случайность, а случайность есть личность». (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 373.) И нет ничего ошибочнее, как это делал Штирнер, выдавать «навязанную индивиду случайность его индивидуальностью». (Там же, с. 434)

Индивидуальность вместе с тем не только воплощение общей, социальной природы человека, она выражает его историческую активность как субъекта практической деятельности, выступает своеобразным центром автономии человека в этой деятельности. Личность не может стать индивидуальностью, не обладая относительной самостоятельностью. Но сама эта индивидуальность, самостоятельность рассматривается в марксизме через призму общественных отношений. Социальные свойства составляют костяк индивидуальности, ее вершину, ее ядро – личность. Конечно, индивидуальность проявляется и на биологическом, психологическом уровне структуры индивида, однако ее богатство и ценность находится в прямой зависимости от развития социальных качеств человека: индивидуальность тем значительнее, чем полнее связи человека с другими людьми, группами, классом, обществом. Индивидуальность самобытна, неповторима. Однако эта неповторимость – свойство развившейся человеческой индивидуальности, а не наоборот. Сама индивидуализация вовсе не обозначает эгоистического отделения личности от общественного целого (а именно так понимают индивидуальность буржуазные идеологи – как индивидуалистическую, враждебную разобщенность человека и общества). Важен не только сам факт индивидуальной неповторимости человека, но его общественный, нравственный смысл. Ведь человек, как отмечал К. Маркс, «свободен не вследствие отрицательной силы избегать того или другого, а вследствие положительной силы проявлять свою истинную индивидуальность…». (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 145.) Даже сравнивая людей в отдельных разрозненных видах их деятельности, мы в определенные моменты сталкиваемся с проявлением их самобытности, с воплощением их неповторимости. Прежде всего это относится к тем видам деятельности, в которых обнаруживается творческий момент, активное начало, идущее от субъекта. Творчество и индивидуальность, человеческая неповторимость, самоценность и созидание оказываются связаны внутренней, «смысловой» нитью в истории. Психологи и социологи к числу основополагающих качеств человеческой индивидуальности обычно относят: целостность, неповторимость, обособленность, наличие внутреннего Я, автономность, творчество. И в каждой из этих характеристик человек выступает всякий раз различными сторонами как единый, неповторимый «микрокосм», незаменимый в своей индивидуальности. В индивидуальности заключается внутренняя «замкнутость», целостность человека как самобытного субъекта деятельности. Здесь «нужно представить человека не только как открытую систему, но и как систему «закрытую», замкнутую вследствие внутренней взаимосвязанности ее свойств (личности, индивида, субъекта)». (Ананьев Б. Г. Человек как предмет познания. Л, 1968, с. 327.) Именно как целостность индивидуальность обуславливает неповторимую самобытность, а следовательно, и незаменимость человека никем другим. Своеобразие каждого человека не исчерпывается ни его единичными признаками, ни тем или иным набором его свойств и качеств, а заключается в неповторимой целостности всех этих элементов индивидуальности, целостности, специфика которой не сводится к особенностям составляющих ее элементов. Незаменимость – не голый факт единичности, обособленности человека, а целостное, самобытное единство его многообразных признаков, свойств, отношений.

Марксизм-ленинизм никогда не отвергал самобытность, неповторимость индивидуальности, не сводил ее к абстрактно-общему, игнорируя ее конкретные особенности и специфические черты. Определение ядра индивидуальности – сущности личности как совокупности общественных отношений – вовсе не «растворяет», как утверждают критики марксизма, человека в «тотальной общественной общности». Совокупность – это не механический набор отношений, а неповторимая целостность. Гениальность этого марксова определения сущности личности в том и состоит, что оно позволяет не внешне, а внутренне связать самобытность личности с ее общественной природой, общностью, ее сущностью, проявляющейся лишь в социальных связях с другими людьми. Сама целостность человека как самобытной «единичности» оказывается сложной системой связей и отношений.

Вот почему, когда эти связи и отношения уродуются, ослабляются, тогда и возникает мрачная видимость полной «взаимозаменяемости» людей во всех их функциях, в их взаимном общении. Это этическая иллюзия, вызываемая самим течением жизни в капиталистическом обществе, построенном на частнособственнических интересах. Люди в их функциях, конечно, могут быть – более или менее успешно – взаимозаменяемы; но как личности, как индивидуальности в их сложившейся, самобытной целостности они не могут быть заменены никогда.

В понимании этого факта скрывается предпосылка признания высокой ценности каждой человеческой индивидуальности, гуманистическая направленность нравственного отношения к человеку. Особенно важна эта гуманистическая направленность в общении людей, их созидательном труде и творчестве. Индивидуальность как целостность имеет и свое нравственное выражение – в совокупности моральных качеств, свойств, целей человека. Иерархия моральных ценностей, воплощающаяся в индивидуальности, всегда самобытно, неповторимо – в соответствии с богатством личного опыта и структурой потребностей и способностей – придает общению людей значение неисчерпаемого источника духовного взаимообогащения, развития и совершенствования. Моральные устои жизни человека – костяк его индивидуальности, проявление в ней его высших социальных потребностей и отношений. Здесь, пожалуй, прав И. И. Резвицкий, утверждающий, что «нравственное начало составляет ядро человеческой индивидуальности, поскольку оно неразрывно связано с гражданскими позициями личности, с ее преданностью общественным идеалам». (Резвицкий И. И. Философские основы теории индивидуальности. Л., 1973, с. 36.)

Итак, пессимистическое предположение о полной взаимозаменяемости личностей приводит к традиционной дилемме немарксистской этики: либо признанию личности абсолютно изолированной, «автономной», совершенно непохожей на другую, «монадой», за оболочку которой, в ее внутридуховный мир нельзя никоим образом проникнуть (отсюда постулат о безысходности одиночества); либо признанию личности абсолютно тождественной другой личности, совершенно, «без остатка», одинаковой с ней (отсюда постулат о полной взаимозаменяемости людей, обесценка их индивидуальности).

Как сама эта дилемма, так и ее последовательное осмысление в немарксистской этике глубоко метафизичны. Здесь действительно важнейшая, многосложная проблема связи, морального взаимопонимания индивидов втискивается в прокрустово ложе жесткой, метафизической альтернативы: «или – или», Или безысходность одиночества, абсолютной изолированности, или полная одинаковость, взаимозаменяемость людей. В первом случае все межличностные контакты, нравственное сопереживание людей объявляется иллюзорным, недостижимым (реальностью, а не иллюзией оказывается только одиночество, изолированность, непонятость). Во втором случае сама неповторимая индивидуальность, незаменимая ценность личности рассматривается как видимость, иллюзия (реальностью же выглядят совершенно стандартные, одинаковые у всех людей, безликие отношения и свойства).